28 сентября 2009 г. понедельник. 11:00. Стенограмма встречи Патриарха Кирилла со студентами и молодежью Витебска.

Ведущий:

Доброе утро, дорогие друзья! Ваше Святейшество, Вас приветствует молодежь Витебска, молодежь Беларуси! Ребята собрались не только в этом зале: более шести тысяч человек смотрят прямую трансляцию в Летнем амфитеатре, более тысячи собрались на площади Свободы, — и все ждут Вашего слова!

Святейший Патриарх Кирилл:

Я очень рад встретиться сегодня с молодежью Витебска, и не только с молодежью. И придаю очень большое значение таким разговорам — от сердца к сердцу, глядя в глаза друг другу. Потому что, чтобы яснее понимать пастырские задачи Церкви, необходимо понимать, что происходит с человеческим обществом, что происходит с каждым из нас, что происходит в наших сердцах.

Я хотел бы свое выступление начать цитатой замечательного французского физика, классика [естествознания], и одновременно философа, — Блеза Паскаля. Он сказал такие замечательные слова: «Между нами и адом, между нами и небом — только жизнь, самая хрупкая вещь на свете».

Действительно, жизнь и человек — это хрупкие системы. В молодости эта хрупкость не сознается. Может быть, когда упадешь, ударишься, столкнешься с какой-то бедой, вдруг неожиданно вырастает какая-то проблема, с которой ты справиться не можешь. Тогда возникает состояние неустойчивости. Но молодой человек заряжен на будущее. В молодости раскрывается потенции, способности, силы человека. И потому взгляд молодого человека всегда оптимистичен. Так Богу было угодно. Взгляд в будущее. Прошлым молодой человек не живет, потому что прошлого просто нет в его опыте. Оно совсем маленькое, короткое: воспоминания детства о папе, о маме, о семейных отношениях. Но вся энергия обращена в будущее. И потому очень часто создается иллюзия стабильности и прочности. Эта иллюзия возникает еще и потому, что молодой человек в детстве находится (если, конечно, это детство нормальное) в защищенных условиях. Чувство защищенности   становится таким органичным, что даже подвергнуть сомнению сам факт защищенности ребенок не может. Он защищен родителями, защищен домом, и для него жизнь — это никакая не хрупкость, это некая надежность, стабильность. И только когда человек вырастает, когда он сталкивается с реальными жизненными проблемами, вот тогда он начинает многое переосмыслять. Нужно сказать, что с возрастом это переосмысление становится все более критическим. Потому что с возрастом меняются физические условия, как мы говорим, физические кондиции организма: то, что раньше казалось возможным и почти неограниченным, с возрастом становится ограниченным и не таким уж возможным. А это заставляет человека более глубоко проникать в суть вещей, в том числе и в понимание того, что есть жизнь.

Правда, не всегда это происходит и с возрастом.  Не всегда с возрастом приходит мудрость, но чем раньше человек обретает мудрость, тем раньше он становится сильнее. Вот одна из задач молодого поколения заключается в том, чтобы вместе с образованием, вместе с опытом жизни приобреталась мудрость, которая есть, в конце концов, способ критического восприятия опыта предыдущих поколений. Ведь все, что мы имеем, мы имеем как бы от предыдущих поколений! Нам самим иногда не хочется в этом признаваться, но мы слушаем преподавателя, который старше нас. Мы открываем учебник, который не нами написан,  — он написан кем-то, кто был до нас. А потом, когда мы становимся взрослыми, если Бог нам дает силы, мы сами начинаем творить, создавать вокруг себя определенные ценности, писать те же самые учебники. И уже следующее поколение людей воспринимает в том числе и наш опыт.

Так вот, мудрость — это способность усвоить опыт предыдущих поколений. В конце концов, результатом мудрости становится такое устройство человеческой жизни, которое, всё-таки оставаясь хрупким, как правильно сказал Паскаль, одновременно становится и надежным. И всё ведь это очень связано с понятием человеческого счастья. Ведь если хрупкость жизни завершается крахом, если разбивается этот тонкий сосуд, разлетается на мелкие кусочки… Жизненный крах — это катастрофа. А как жить так, чтобы этот сосуд не разбился, чтобы потом не надо было его склеивать (а иногда и склеить уже ничего невозможно)? Вот здесь и помогает в том числе и мудрость житейская, основанная на опыте предыдущих поколений. Этот замечательный тезис Паскаля о хрупкости поколений помогает понять нечто очень важное, что выводит нас на идею того, что есть смысл человеческой жизни.

Но перед тем, как поговорить на эту тему, я хотел бы поговорить о первых двух словах этой фразы Паскаля. «Между нами и адом, между нами и небом — хрупкая жизнь». Конечно, кто-то скажет: никакого ада нет, и никакого неба нет, всё заканчивается могилой. И такой взгляд на жизнь достаточно был распространен в недавнем прошлом. Да и сегодня многие люди не связывают свою жизнь больше ни с какой перспективой, кроме вот этой земной перспективы.

Я думаю, что никогда мы не достигнем правильного ответа на вопрос, что есть жизнь, если мы эту нашу жизнь ограничим рамками земного существования. А почему так?

Потому что жизнь — не только хрупкая система, жизнь очень скоротечна. И опять: в молодости этого не понять. Вот почему нужно обращаться к опыту предыдущих поколений. В молодости время идет долго, и даже молодой человек студенческих лет это на своем опыте может понять: как долго тянулись студенческие годы — десять лет казались вечностью, — как долго длился учебный год, как долго длились благословенные каникулы! А у студентов всё идет гораздо быстрее: и годы учебы в институте или в техникуме. Или начало рабочей карьеры: всё это идет быстро, меняется, — не успел в отпуск пойти, а он уже закончился. Этот спидометр начинает крутиться еще быстрее, когда вы приближаетесь к сорока годам. И еще быстрее, когда — к пятидесяти. И как человек, достигший весьма почтенного возраста, я могу сказать: вся жизнь воспринимается как миг. Ты вчера еще был студентом, у тебя еще остались студенческие замашки, ты ловишь себя на мысли о том, что чувствуешь так же, как пятьдесят или сорок лет назад — но тебе уже не сорок и не пятьдесят…

 Жизнь действительно не только хрупкий сосуд; это очень скоротечная временная система, быстро меняющаяся и быстро проходящая. Ну как здесь ухватить смысл, ну как здесь понять что же главное, если жизнь хрупкая и огромное количество опасностей  существует, способных разрушить эту систему! И с другой стороны: как всё понять и почувствовать, если жизнь так быстро течет? Хорошо, если всё гладко получается: хорошая семья, хорошее детство, хорошая учеба в школе, хорошее образование, удачный брак, хорошие дети, хорошие внуки, хорошая старость, хорошая пенсия… А если совсем не так?

А статистика показывает, что совсем не так. К таким, по крайней мере, внешне благополучным людям себя может отнести меньшинство. А у кого-то детство тяжелое. А кому-то не хватало способностей, чтобы учиться. А кому-то не хватало волевых усилий, чтобы пройти обучение. И в школе не повезло с отметками, да и дальше — с обучением. А потом, дальше, неизвестно что происходит с трудоустройством, особенно в наше непростое время. А сколько у нас несчастных браков, разводов, сирот при живых родителях!

Жизнь не является той лучезарной розовой картинкой, которая всегда рисуется в воображении молодого человека. С одной стороны — это хорошо, потому что это добавляет оптимизма, жизненной силы. Но, с другой стороны, когда такой молодой человек вырастает в этих цветочных грезах, в этом розовом мире, а потом соприкасается с той реальностью, которая может разрушить хрупкость жизни, — тогда происходят жизненные катастрофы.  Для того, чтобы жизнь была благополучной, даже при всех сложностях внешних обстоятельств. Потому что никто не может гарантировать благополучных внешних условий на протяжении всей человеческой жизни. Даже самая благополучная жизнь имеет в себе некие драмы, — даже, может быть, катастрофы. Вот для того, чтобы человек был счастливым, для того, чтобы он имел возможность пройти жизнь, полную смысла, необходимо что-то очень важное иметь внутри себя. Я называю это внутренним человеком.

Внутренний человек — это наше самосознание, это мы, это наша душа. Вот от состояния внутреннего человека и, в конце концов, и зависит то, что мы называем человеческим счастьем. При определенных условиях, если этот внутренний человек правильно сформирован, даже внешние катастрофические условия жизни не способны разрушить того, что человек называет счастьем.

Я часто вспоминаю жизнь своих родителей. Они родились в начале XX века. Их жизнь прошла вся в советское время: и войны, и ленинградская блокада. И вот папа с мамой очень любили друг друга. И жизнь, особенно во время войны, создавала такие колоссальные трудности для этой любви, для этой семьи, что, когда они рассказывали о своей жизни, я воспринимал это как какой-то трагический роман: настолько обстоятельства жизни были неблагоприятны. Мало того, что бедность практически (ну тогда все бедно жили), тяжелые условия жизни, война, которая разлучила любящие сердца, многие другие обстоятельства, о которых я не будут сейчас говорить… И, когда я их спрашивал: «А вы были в то трудное время счастливы?», я слышал удивительный ответ: «Это было самое счастливое время в нашей жизни». Мне приходилось беседовать со многими ветеранами. Я очень люблю говорить с этими людьми, с теми, кто лицом к лицу видел смерть, с теми людьми, которые подымались в атаку навстречу этому морю свинца, чтобы защитить Родину. Я спрашивал этих людей: ну, вот прошло это время; как вы оцениваете это страшное время во всей системе вашей жизни? Ответ был удивительный: «Это было счастливое время в моей жизни»…

Но у нас бывает так: электричество отключили, лифт стал, холодильник потек, — и всё, и уже никакого счастья. Уже муж с женой начинают ругаться, дети негодуют… Ну, а если пойти дальше? Если вообще начинает отказывать современная очень хрупкая цивилизация, часто зависящая от того, что происходит, когда вы нажимаете кнопку выключателя, есть электричество в цепи или нет? Нету электричества в цепи — цивилизация разрушается. Ведь как много у нас несчастий, разводов только потому, что недостаточные внешние условия: якобы вот еще одну комнату в квартиру — и точно был бы рай на земле, и жили бы прекрасно с мужем; ну разве можно в таких ужасных условиях жить?! Мы становимся настолько слабыми, отдавая себя во власть таких понятий, как «комфорт», «внешние условия жизни», и становимся хрупкими — внутренне хрупкими и слабыми! Внутренне человек становится слабым! А если счастье зависит от внутренней силы человека (а опыт тех же самых ветеранов это показывает), то может ли быть слабый — внутренне слабый  человек — счастливым?

Я отвечаю на этот вопрос однозначно: нет! Только формирование внутреннего человека способно сделать человека счастливым.

Ну, а что же такое внутренний человек? Как сформировать этого внутреннего человека?

Здесь я бы хотел сказать о трех вещах. Наше внутреннее Я, наше самосознание, реализует себя в интеллектуальной сфере (в разумной сфере), в сфере наших волевых установок и действий и в сфере наших чувств. Поэтому воспитание разума, воспитание воли и воспитание чувств — это есть те направления, которые помогают формировать внутреннюю личность человека.

И вот здесь мне хотелось бы сказать о том, что нужно очень серьезно относиться к образованию. Это тоже с годами приходит. Я любил учиться, когда был студентом особенно, но сейчас, оценивая свои студенческие годы, замечаю очень много промахов и ошибок. Мне нужно было обращать внимание и на это, и на это, — потому что вот всё то, что я пропустил, мне сегодня в жизни бы очень пригодилось. И понимаешь, насколько важны эти годы учения — и в школе, и в институте, и в любой другой школе: техникум, колледж… По-разному называются эти ступени образования, но само по себе образование — это образование ума. Это не только формирование знаний, не только получение информации. Это в том числе как бы усовершенствование своей природы, развитие умственных способностей. Вот почему нужно обязательно учиться хорошо. Конечно, много соблазнов, особенно весной, да и в такой осенний день: музыка где-то играет, ребята какие-то по телефону звонят, дискотека, еще куда-то за город поехать… Много соблазнов. И думаешь: да Бог с ним, не обязательно всё это учить, не обязательно читать, — ничего, придет само. Не придет само!

Кроме того, в процессе обучения мы еще формируем одну очень важную сторону нашего внутреннего человека — волевые качества. Ведь человек воспитывается, закаляется всегда через «не могу». Если человека поместить в ситуацию, когда нету никаких преград, когда он просто легко и просто перемещается в пространстве, произойдет атрофия мышц. Я имею в виду не физические мышцы, — наши волевые, внутренние мышцы. Воля — это и есть мышца внутренняя. Атрофия этой системы происходит, потому что человек не привык преодолевать трудности. В самом преодолении трудностей заложена огромная сила, способная поднять человека, сделать его действительно содержательным, сильным, — а значит, и благополучным.

Ну и, наконец, чувства человека. Мы мир воспринимаем разумом, но в значительной мере мы мир воспринимаем своим сердцем. Мы восторгаемся прекрасному. Мы шарахаемся от ужасного. Мы реагируем на окружающий мир не только рационально, формулируя какие-то логические ответы на те или иные обстоятельства жизненные, ситуации, — мы отвечаем нашим сердцем. Вот даже наши скандалы в семьях или с коллегами — это ведь есть проявление чувств. И от того, какие у нас чувства, зависит наше благополучие, потому что хорошо известно, как конфликт омрачает внутреннее состояние человека… И конфликт уже прошел, и с человеком вроде бы расстался, — а внутри всё гложет! Поэтому воспитание чувств имеет огромное значение для благополучия нашего внутреннего человека, для счастья нашего.

Но, наверное, самое важное, что есть в человеке, — а всё остальное можно назвать вторичным, — это способность отличать добро от зла, нравственное чувство. Пока человек отличает добро от зла — он человек, а как только перестает отличать — он ничем не отличен от животного. Самые страшные проявления человеческой личности — там, где потеря различия между добром и злом: когда люди злу начинают служить сознательно, разумно, не видя, что это зло.

Нравственное чувство заложено Богом в нашу природу. Это удивительно. Я много раз об этом говорил и вам еще раз скажу: светская, нерелигиозная философия не может объяснить нравственного феномена! Все объяснения — уязвимы. Когда мы появление нравственности связываем с культурой, с обстоятельствами жизни,  мы чего-то очень важного недосказываем. Потому что отличие добра от зла — это глобальное чувство человека, живущего в любом месте земного шара и на протяжении любой исторической эпохи. Конечно, могут варьироваться какие-то обычаи человеческие, система самооправдания может быть разной, — но голос совести звучит на протяжении всей истории.

И вот, кстати, самым ярким доказательством этого тезиса является то, что на протяжении всей человеческой истории существует такое понятие, как «положительный герой». Политические системы менялись — рабовладельческая, феодальная, буржуазная, социалистическая, демократическая… А по-настоящему положительный герой — один и тот же. Может быть, опасность нашего времени заключается в том, что есть сейчас попытка изменить вот эту парадигму положительного героя. Перенаправить сознание людей к другим целям и ценностям и сказать, что не тот былинный герой, который вышел из жития святых, из народной традиции, — не он является положительным, а вот сейчас новое нечто, что стремится к комфорту, благополучию, деньгам, власти…

Но ведь что происходит? Несмотря на то, что этот новый положительный герой навязывается всей силой мировых СМИ, народная душа его не принимает! А если и примет, то будет катастрофа. Если примет, то некому будет защищать Родину. Родину нельзя защищать за деньги! И ветераны это знают! Никакую зарплату не платили во время войны, а люди шли навстречу смерти. Не вписывается в рамки этих попыток создать нового положительного героя вся система человеческих отношений, которая связана с самым прекрасным: с любовью, жертвенностью, с дружбой, с бескорыстием, со служением ближнему и Родине своей. Другими словами, состояние нравственное является залогом в том числе и благополучия человеческой личности.

И вот здесь я бы хотел перейти к религиозной теме. Я сказал о том, что нравственность заложена в природу человека. Это так. Но ведь вот что очень важно: понимать, что религия помогает людям интеллектуально контролировать свое нравственное состояние, потому что внутренний нравственный закон, вложенный Богом в человеческую природу, в религиозных категориях обретает форму человеческого закона. «Не убей», «не укради», «не прелюбодействуй», «не осуждай» — это всё рациональные категории. Нравственный закон в сердце — это не рациональная категория. Он опознаётся голосом совести: у одного сильнее совесть, у другого — слабее… А религия переводит этот язык совести в совершенно конкретные культурные и рациональные категории. И через эти категории Божественный нравственный закон входит в культуру людей, в том числе — в право. Всё право основывается на нравственности. Если законы перестают корреспондироваться с нравственной основой, то человечество от этих законов отказывается. Больше того: люди посвящают свою жизнь борьбе против несправедливых законов! Уместно здесь, конечно, в Витебске вспомнить о законах фашистской Германии или о законах апартеида в Южной Африке. Существовали в истории попытки построить законодательство, оторванное от нравственности. Эти попытки всегда проваливались. Народ жизнью своей голосовал против таких законов и против таких режимов. Так вот, если нравственные категории входят в культуру человека, в законодательство, если на основании этих нравственных категорий, которые были сохранены и рационализированы посредством веры, строится общественная и личная жизнь, — то тогда закон Божий (а он есть объективный и вечный закон, и неизменный закон человеческого бытия!) полагается в основу жизни людей.

Теперь мне хотелось бы напомнить о том, что происходит, когда люди отказываются от этого закона, когда на место закона ставится некое человеческое изобретение. Приведу пример, как опасно отказываться от Законодателя. Даже если потом есть попытка поддерживать сам закон, то без веры в Законодательство, без принятия факта существования Законодательства закон разрушается. Ну, вот: замечательный такой пример с марксистской идеологией. Ведь марксизм и коммунизм были нацелены на очень хорошие цели, в первую очередь — на защиту угнетенных, обездоленных, заботу о малых сих, о социальной справедливости. Проповедь марксизма очень ведь напоминала этическую сторону Евангелия. Вот даже такие замечательные слова апостола Павла: «Кто не работает, тот и не ест» (см.: II Фес. 3: 10), — были написаны в советской конституции. Кроме того, вообще вот этот пафос борьбы против несправедливости, в защиту угнетенных, — он очень перекликался с пафосом проповеди ветхозаветных пророков. То же самое: тот же призыв к справедливости, заботе о малых сих… Но дело в том, что те, кто в новейшее время без Бога предлагал нам бороться за справедливость, отвергли Того, Кто и наполнял силой голос пророков. Нельзя отвергнуть Законодательство и взять его законы. Не получается.

Ну, а когда вообще без всякого законодателя строим жизнь? Известный немецкий философ Ницше сказал страшные слова: «Бог умер — да здравствует сверхчеловек!» Он свидетельствовал о том, что Бог больше не нужен человеческой цивилизации, что в основу жизни должен быть поставлен «сверхчеловек» — сильная человеческая личность, и тогда всё будет нормально. К тому времени стали уже развиваться, и значительно развиваться, естественные науки. XIX век сопровождался вообще всплеском такого научно-технического развития, мысли. Это было впервые за всю историю человеческую. Стали возникать различные материалистические объяснения картины мира; ну вот — хорошо известная эволюционная система Дарвина, которая объясняла материалистически развитие биологических видов… Ну, Дарвин-то был человеком верующим, христианином, а вот когда эта система Дарвина стала усваиваться обезбоженным сознанием, то результаты оказались страшные. Систему естественного отбора, систему эволюции видов в фашистской Германии перенесли на социум и стали утверждать о том, что естественный отбор, в том числе и среди наций, — это есть положительное явление: слабый должен быть уничтожен! Недаром с таким пиететом к философии Ницше относились в Германии 30-х годов: в основе всего — «сверхчеловек», слабый должен быть уничтожен, только сильный имеет право на существование! А поскольку самой сильной в понимании тех людей была их собственная нация, — то из этого проистекала абсолютно человеконенавистническая практика: возможность уничтожать других, расчищая жизненное пространство для своего собственного народа, для своей собственной нации. И мы ужасаемся: как же это может быть, ну как люди могли до этого додуматься?! Нет ничего проще, если вы убираете Бога. А почему нет? И если там, за пределами жизни — с чего мы с вами начали разговор, — нет ничего: ни ада и ни рая, — так почему же не пойти по такому пути? Где, какие ограничители? Кто вводит эти ограничения? Их нету!

Я хотел бы сейчас поговорить о чем-то, что имеет уже непосредственное отношение к нашему времени. (Хотя и эти исторические примеры важны). Вот мы знаем о том, что существуют европейские ценности. Это ценности, связанные в первую очередь с пониманием человеческой свободы, человеческих прав и — закона. Замечательные ценности. Но есть огромная ошибка и огромная опасность в современном развитии Европы: вот этот набор истин, которые выросли из христианского нравственного закона, в современном политическом мышлении европейцев в значительной мере отрывается от религиозных корней. Опять Законодатель не нужен! Мы только следствие возьмем и используем, и сформулируем свое собственное понимание свободы, человеческих прав, важности законов, — вне связи с Законодателем! Было предложено включить в преамбулу Европейской конституции ссылку на то, что Европа имеет христианские корни. Отказались: нету корней. Права, свободы, — то, что выросло из христианской традиции, — есть, а христианства — нет. Частное дело каждого.

Вот в наше время, на наших глазах есть попытка повторить, наступить на те же самые грабли. А наступление на грабли всегда чревато опасностью. Во-первых, палка по лбу бьет, и крепко. И если сегодня, подчеркивая свободу человека, его права, мы отказываемся от христианского и религиозного понимания этих величайших ценностей, если мы отказываемся от того, что свободы и права должны сопровождаться нравственной ответственностью личности, — то мы толкаем человека к раскрепощению его страстей. Мы толкаем человеческое общество в цивилизацию безумия.

Я приведу вам некие примеры, знаки наступления этого безумия. Всем очень хорошо известна тема, которая очень до сих пор будоражит наших людей, но которая уже перестала будоражить европейцев: когда законный человеческий брак, Богом благословленный, уравнивается с гомосексуальными связями. Всё чаще и чаще подымается вопрос о том, что, поскольку человек свободен, — почему нужно ограничивать возрастом законность вступления в сексуальные отношения? И, с одной стороны, как бы идет борьба с педофилией, а с другой стороны — всё чаще и чаще раздаются эти голоса о том, что человек свободен, не надо его ограничивать… Один современный австралийский философ договорился до того, что аборты можно было бы заменить умерщвлением новорожденных детей. Пока у них нету сознания! Аборт — это сложная вещь, травмирует организм… Можно проще сделать. Можно взять новорожденного ребенка и прекратить его существование. Нас просто обескураживают эти вещи, эти идеи, — но они же ведь произрастают от благонамеренных университетских профессоров, которые оперируют совершенно конкретными философскими понятиями и поведенческой психологией людей! А почему нет? Если ни ада, ни рая? Если всё отмерено: 70-80 лет, — почему так себя нельзя вести?! Одна баронесса английская, философ, предлагает старикам (особенно — больным) заканчивать жизнь самоубийством. И предлагает это совершенно открыто, говоря о достойном окончании человеческой жизни. Ну зачем быть обузой для детей, для среды? Пожил свое — уходи. И в основе всего — принцип свободы: я свободен, человек автономен, никакого Бога нет, я сам себе система ценностей, я сам для себя система координат.

Вот так же, как заимствование христианской этики без Христа привело к краху системы, которую мы все хорошо знаем, как использование научных идей вне религиозной и нравственной ответственности привело к философии фашизма, — так и сегодня в современном потребительском, богатом, комфортном обществе выросшие из христианства идеи свободы и прав могут обернуться трагедией для человеческого общежития. Но этой трагедии никогда не будет, если достижения человеческого разума будут соединяться с нравственностью, с нравственным чувством, — с этой очень важной доминантой жизни внутреннего человека. Тогда свобода будет рука об руку идти с ответственностью. Тогда у человечества появляется шанс дальше развивать свою цивилизацию.

Всё то, о чем мы говорим, имеет отношение к вечности. «Между нами и адом, между нами и раем»… Я бы хотел сказать, что ад и рай не являются наказаниями за грехи или поощрением праведной жизни. Некоторые считают: ну вот, нагрешил, — в ад тебя. Как после суда — в тюрьму. Ну, а если не грешил — в рай… Ад и рай — это не категории наказания и поощрения. Рай и ад — это категории нашей жизни. Рай и ад возникают в нашей жизни, в наших душах, в наших отношениях. И если мы способны здесь исключать из своего сердца ад, не давать силам зла захватить наше сознание, нашу волю и наши чувства, если мы в этой нашей земной жизни сформируем внутреннего человека, способного к земному счастью вне зависимости от внешних обстоятельств, внутренне сильного, духовного, хранящего голос совести в себе, — вот тогда здесь наступает рай. Этот рай опознаётся нами в любви, в соприкосновении с прекрасным, в творчестве, в энергии жизни. И, когда мы приближаемся к старости, когда мы начинаем терять силы, этот внутренний человек становится еще сильнее, — и старость перестает быть обременительной для других и для самого человека. Потому что, живя внутренней силой и уже видя врата вечности, такой человек готов переступить границу, которая отделяет мир физический от мира духовного.

Я бы хотел перефразировать Паскаля и сказать, что между нами и адом, между нами и раем — только жизнь, самая хрупкая и самая прекрасная вещь на свете.

Благодарю вас за внимание.

Ведущий:

Ваше Святейшество, я убежден, что у каждого сидящего в зале есть огромное количество вопросов, которые они хотели бы задать Вам. Мы также, дорогие друзья, понимаем, что если отвечать на все вопросы, то наша встреча может несколько затянуться. И тем не менее, Ваше Святейшество, если Вы благословите… Самые активные уже подошли к микрофону.           

Вопрос:

Ваше Святейшество! В России и Украине с большим интересом и успехом прошли проекты, посвященные великим историческим личностям — таким, как Александр Невский, Ярослав Мудрый. Святые князья уже стали именами России и Украины. А кого бы Вы из великих личностей белорусской истории поддержали бы в белорусском проекте и почему?

Патриарх Кирилл:

Спасибо, очень хороший вопрос. Но я бы так сказал, что удивительно, что и в России, и в Украине люди избрали в качестве своего национального героя, национального символа, назвав именем своей страны, людей одного порядка. Потому что оба великих князя принадлежали нашей общей истории. Оба были людьми, так много сделавшими для формирования национальных черт наших. Как теперь говорят, нашего профиля: духовного, культурного. Оба сделали очень много для того, чтобы спасти Отечество.

Но ведь Белая Русь — органическая часть этого пространства. И я думаю, что для Белой Руси и Ярослав Мудрый, и Александр Невский — это тоже имена, с которыми связана судьба страны.

Но есть, конечно, и свои замечательные герои. Как-то я совершенно по-особенному воспринял личность Евфросинии Полоцкой. Кончено, я читал о ее жизни, но когда посетил Полоцк, пред мысленным моим взором представилось какое-то ангелоподобное существо. Красивая, молодая женщина, которая имела такую огромную любовь в сердце, такую высочайшую культуру, такую горячую веру. Ведь прошло восемьсот лет — даже больше, — а мы все ее помним. К ее мощам стекаются люди. Я что-то не могу себе представить, чтобы вот так кто-то приходил к останкам древнего героя, если бы этот герой не был святым! Может быть, преподобная Евфросиния могла бы быть лицом Беларуси, потому что это тоже личность того же самого порядка…

 Но самое важное: героем страны не может быть прагматичный политик и жесткий деятель, тиран, как это было в случае с Иваном Грозным или Петром Первым. Когда люди, подчеркивая значение этих личностей как управленцев, как полководцев, одновременно не приняли их, потому что личная жизнь этих людей была неприемлемой. А вот сочетание мудрости, служения, направленного на благо Отечества, с высоким уровнем духовной жизни, со святостью, — вот это то, что делает образ людей бессмертным, превращает человека в легенду. Может, кто-нибудь из вас знает, что мне пришлось как бы защищать имя святого Александра Невского. И некоторые мои оппоненты говорили: «Это же человек-легенда! Не известно, что там было». А я сказал: «А разве может человек-не-легенда стать именем России?» Но человек, ставший легендой, историческая личность, ставшая легендой, может быть таким символом.

Ну а все остальное, конечно, в руках белорусов. Если такой конкурс у вас будет.

Татьяна Кравченко, Витебский государственный медицинский университет:

Ваше Святейшество! В этом году мы отмечаем 65 лет освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков, следующий год — год 65-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне. На Ваш взгляд, возможно ли сохранение мирного неба над головой? И как не допустить повторения ужасов войны?

Патриарх Кирилл:

В каком-то смысле я пытался ответить на этот вопрос в своем выступлении. Ад на земле — это в том числе и ужасы войны. Все начинается не в окопах, не в кабинах танков самолетов, не в штабах, — все начинается в человеческих сердцах. Для того, чтобы напасть на соседей, употребить силу для достижения своих политических, идеологических, экономических целей, нужно быть зверем. Нужно быть человеком с утраченной нравственной основой. Ну как можно сказать: «Я хочу взять страну или дом, или жизнь другого человека, или его деньги для того, чтобы самому стать счастливым»?! Ведь именно так затевались все войны: расширить пространство, стать сильнее, богаче, стать могущественнее, чем сосед.

Но если человек живет нравственным чувством, если он стремится жить по Закону Божьему, он же знает, что это грех, — нельзя. Вот поэтому последующие такие страшные события, прецедентом которого была Великая Отечественная война, возможны, если мы дальше будем попирать нравственное чувство. И вот, что удивительно, я хотел бы еще раз об этом сказать. Под знаком свободы мы раскрепощаем в себе инстинкт, зверя в себе раскрепощаем, но одновременно  стараемся путем некоего международного законодательства обеспечить международный мир. И говорим: безопасность, безопасность. Как в Священном Писании сказано: когда будут говорить «безопасность», тогда и наступит напасть (см.: I Фес. 5: 3). Потому что словами — и даже письменными договорами — невозможно установить вечный мир. До тех пор, пока зло — в сердце человека.

Вот почему воспитание внутреннего человека — это задача не только связанная с личным благополучием, счастьем человека, но есть и то, что связано с судьбой человеческой цивилизации. Сегодня вопросы нравственности — это не личные вопросы, как нас пытаются в этом убедить, в том числе и в этой западноевропейской либеральной философской парадигме. Это вопросы, которые имеют жизненно важное историческое значение: будет ли существовать род человеческий, — или в условиях современного вооружения он существовать не будет? Поэтому нравственное воспитание личности является краеугольным камнем вообще во всех усилиях людей, направленных в том числе и на обеспечение мира между странами, между народами, мира во всем мире. Ради этого и работает Церковь.

Сергей Жерносек, студент Витебского государственного технологического университета:

Ваше Святейшество! Как Православные Церкви видят политические столкновения между их странами? И, в частности, как отреагировала Грузинская Православная Церковь на военный конфликт?

Патриарх Кирилл:

Зло существует в мире. Нередко в это зло вовлекаются и страны, и народы. Но ведь кто-то должен провозглашать Божью правду, даже в самой глубине конфликта, когда затрагиваются чувства людей, когда каждая сторона считает, что она поступает правильно, но когда в результате погибают люди, разрушаются братские отношения.

У меня совершенно конкретный взгляд на то, что произошло. Я глубоко убежден в том, что  эта война была следствием губительной политики грузинского руководства. И я говорю так с полной открытостью к грузинскому народу, с горячей любовью к Грузинской Православной Церкви! Даже в том момент, когда начались сражения, Русская Церковь и Грузинская Церковь находились в постоянном контакте. Я несколько раз, будучи тогда еще митрополитом, звонил Патриарху Грузинскому и, думаю, что в результате этих переговоров нам что-то удалость сделать, помочь каким-то страждущим.

А сегодня Грузинская и Русская Церковь — это единственная нить, по-настоящему соединяющая две страны. Кончено, народы соединены, соединены общей верой, смешанными браками, общностью культуры, традициями. А вот государства оказались разделены. Так вот: усилия, которые предпринимают две Церкви, направлены на то, чтобы преодолеть последствия этой страшной катастрофы, когда одни православные люди стали стрелять в других православных. И я глубоко убежден, что у Церкви не может быть другой позиции. Потому что Церковь должна в момент конфликта делать все, чтобы его приостановить.

 Я благодарю Бога за то, что обе Церкви остались верны своему призванию. И не дрогнули пред внешними обстоятельствами.

Кирилл Зубко, Витебский государственный университет имени П. М. Машерова:

Ваше Святейшество! Нас, молодых людей, волнует следующий вопрос: каким, на Ваш взгляд, должен быть образ настоящего современного верующего молодого человека?

Патриарх Кирилл:

Вот есть вопросы, на которые так сходу и не ответишь в двух словах… Позвольте, я, может быть, пофантазирую вслух.

Мне кажется, что слово «современный» предполагает адекватное участие человека в современной жизни. Человек, не способный устанавливать связи с социумом, не способный реализовывать себя в современной ему социальной среде, — такой человек не современный. Значит, это предполагает, что современный человек должен иметь определенный уровень образования, должен быть способен устанавливать коммуникации с другими.

Но что означает тогда «православный современный человек»? Православный современный человек точно так же должен быть современным человеком, способным жить в социуме. Но есть одна черта (может быть, и не одна), которая определяет специфику этого участия в социуме. Нельзя быть православным дома и перестать быть православным в студенческой аудитории. Нельзя быть православным в Церкви и перестать быть православным на студенческой вечеринке. Православие — это не молитва в лучшем случае один раз в неделю в церкви. Это образ жизни. И в первую очередь — это система мотивации поступков.

Человек, бессмысленно совершающий поступки, называется дураком. К сожалению, дурь эта не сразу видна.  Иногда она видна, когда люди уже поженились, и вдруг в совместной жизни определяется, что один из них не умеет мотивировать свои поступки. Поэтому для православного человека должно быть свойственно мотивировать свои поступки своими убеждениями. А это значит, что такой человек должен быть нравственным, для него дружба должна быть дружбой, любовь — любовью. Особенно это важно, когда люди достигают возраста, достаточного, чтобы вступить в брак. Вот от того, как формируются отношения между молодыми людьми, почувствовавшими влечение друг ко другу, любовь друг ко другу, будет зависеть благополучие всей жизни. Здесь и важна христианская мотивация. От чего разрушаются наши брачные союзы? От того, что каждый на себя одеяло тащит, начинает жить своей жизнью, союз брачный — и любой другой союз, в том числе и политический союз, — сохраняются тогда, когда в этом союзе каждая из сторон готова что-то отдать для другого. Вот когда есть это желание отдать не по принуждению, а по любви, вот тогда семья становиться очень крепкой. Когда муж видит, что жена живет ради него; когда жена видит, что муж живет ради нее и детей. Дети, видят эту красоту отношений, эту гармонию, начинают тоже стараться отдавать себя родителям. А как это важно, когда родители  достигнут преклонного возраста…

 Можно продолжать фантазировать. Но я глубоко убежден, что быть православным человеком и уметь мотивировать своей верой поступки, в том числе и очень важные поступки в жизни, это вот — быть современным православным человеком.

Благодарю вас.