В конце октября на пресс-конференции в Минском международном образовательном центре имени Йоханнеса Рау представители христианских Церквей обсудили проект Закона Республики Беларусь «О вспомогательных репродуктивных технологиях и гарантиях прав граждан при их применении». Напомним, что под вспомогательными репродуктивными технологиями (ВРТ) законопроект подразумевает экстракорпоральное оплодотворение, суррогатное материнство и искусственную инсеминацию (статья 6).  

Обсуждение во многом носило критический характер. Претензии от лица традиционных религий к законопроекту предъявляются уже не первый раз.   

Со стороны Белорусской Православной Церкви ситуацию комментирует пресс-секретарь Минского Епархиального управления протоиерей Сергий Лепин.    

— Что, на Ваш взгляд, позитивно в законопроекте?

— Позитивно само желание авторов закона поставить в правовые рамки использование вспомогательных репродуктивных технологий. Это действительно восполняет очень существенную лакуну в белорусском законодательстве. Позитивна и возможность дискуссии вокруг будущего закона, в которой могут участвовать представители самых различных групп, в том числе конфессий. Хотя, конечно, жалко, что специфика подготовки этого документа позволила нам подключиться к дискуссии так не сразу…

— Но конфессиональная позиция по любому общественному вопросу изначально уязвима. Как можно навязывать светскому обществу жизнь по религиозным нормам, по Писанию, которое далеко не для всех наших сограждан священно?

— Конечно, Русская Православная Церковь выражает свое мнение по социальным проблемам, исходя из Писания и Предания, в то время как в секулярном обществе влияние библейского императива не абсолютно, мягко скажем. Однако неверно считать, будто на вопросы биоэтики мы можем отвечать только ссылками на Библию и каноны. Задача решается несколькими способами. Не только христианские Церкви критикуют такие явления, как, например, суррогатное материнство… У нас здесь много единомышленников и из светских организаций. Те, для кого не важна религиозная мотивация, могут взять в расчет другую мотивацию — нравственную. В конце концов, есть опыт других государств — вполне светских.

— Например? Депутат Светлана Шилова[1] утверждает: «Был проанализирован опыт … США, Великобритании, ФРГ, Франции, Австрии, Литвы, Эстонии. И взято лучшее!»

— Хорошо, продолжим на примере суррогатного материнства. Законопроект допускает его в самой радикальной форме — коммерческой, и у биологической матери нет даже возможности оставить ребенка себе, как бы она этого ни хотела. Обратим внимание на страны Европы, включая перечисленные. Во Франции дети, рожденные от суррогатных матерей, не имеют права на получение гражданства этой страны. В Германии суррогатное материнство запрещено, там  преступлением считается любая попытка искусственного оплодотворения или имплантации эмбриона  женщине, если известно, что она намерена отказаться от ребенка. В Австрии, Норвегии, Швеции, Дании, Испании, Италии, Латвии, Словении, Швейцарии, Швеции суррогатное материнство запрещено.  В Венгрии в роли «биологиче­ской» матери может выступать только родственница «генетических» родителей. В Великобритании, Дании суррогатное материнство допускается только на добровольной основе, но ни в коем случае не на коммерческой. Часто в тех государствах, где на тех или иных условиях, с теми или иными ограничениями разрешено суррогатное материнство, запрещена его реклама как медицинской услуги. Некоторые страны, например Эстония, сейчас пересматривают действующий запрет на суррогатное материнство, но и там его планируется разрешить лишь на некоммерческой основе…

Так что высказывания госпожи Шиловой лично мне не совсем понятны. Применительно хотя бы к суррогатному материнству — что она назвала лучшим?

Закон о суррогатном материнстве в том виде, в каком нам предлагают его на сегодняшний день, точно не уподобит нас государствам из озвученного списка. Наша страна, и без того имеющая одно из самых либеральных законодательств в области абортов, рискует превратиться в настоящее репродуктивное эльдорадо. Такой вариант суррогатного материнства — сомнительный бизнес развивающихся, как правило, стран. Вывод о том, как подобный закон скажется на международном реноме Беларуси, сделайте сами.

— Донорам половых клеток законопроект тоже дает возможность поставлять услуги «на возмездной основе». Симметрия…

— Пожалуй. Впрочем, кое-где этот законопроект асимметричен — во-первых, по отношению к некоторым действующим правовым нормам. Возьмите Закон о трансплантации органов и тканей — и там вы прочитаете, что торговля органами запрещается[2]. Донорство органов и тканей в Беларуси на сегодня может быть только безвозмездным. Почему тогда на донорстве спермы разрешено наживаться? 

Далее. Понятие «генетического отца», в отличие от «генетической матери», в законопроекте не прописано, и в некоторых ситуациях это может привести к дискриминации мужчины, предоставившего свои половые клетки для создания эмбриона методом ЭКО.  А если мужчина решил выступить «донором» — как это сказать деликатнее? — без помощи ВРТ? Он по согласию/просьбе женщины, а может, и за ее деньги, предоставил ей свои гаметы естественным образом. Для нас и то, и то — блуд, однако правовое положение такого мужчины отличается от анонимного донора, предоставившего свои гаметы для ЭКО иным образом, — почему? Что в технологиях ЭКО есть такого, что освобождает донора, как биологического отца, например, от необходимости уплаты алиментов? Он не отец? А кто? Муж женщины? А если его нет? Закон ведь не требует от женщины, чтоб она состояла в браке. Ребенка таким образом может завести себе даже лесбийская пара (при условии наличия у одной из партнерш проблем с естественным зачатием, как того требует законопроект от потенциальной потребительницы услуг «донора»)…

— И всё-таки то, что Вы говорите, перекрывается одним-единственным доводом: «в Беларуси Церковь отделена от государства». Следовательно, она, якобы, не имеет права выносить суждения о светском законотворчестве. Вам явно поставят на вид, что Церковь может учить жизни своих верующих, тех, кто добровольно приходит в храм, но не посягать на территорию за пределами храма.     

— Вроде бы нигде в законе не написано, что Церковь отделена от государства. Сама по себе эта фраза абсурдна. Что значит «отделена от государства»? Не находится в его правовом поле? Не подчиняется его законам? Верующие поражаются в своих гражданских правах и не имеют права рассчитывать на то, что их мнения будут учтены? Глупости. Принцип светскости и принцип атеистичности — разные вещи.

Действительно, Беларусь — светское государство. Это значит, что забота о наличии и «качестве» религиозности граждан не входит в обязанности властей. Но государство обязано следить за тем, не нарушаются ли права верующих и принцип свободы совести. Светское государство должно оценивать мою гражданскую позицию по-светски — в абстрагировании от того, верующий я или нет. Если чье-либо мнение игнорируется только на том основании, что оно мотивировано религиозными представлениями, то речь идет о банальной дискриминации по принципу отношения к религии, а не о светскости. Конечно, светское государство не обязано учитывать то, что говорит Библия. Но оно не может не учесть то, что говорят его граждане — почувствуйте разницу!

Тема ВРТ — это не только медицинская тема. Она имеет междисциплинарный статус, так сказать. Это проблема для юристов, философов, психологов — да много кого еще! В Церкви есть и первые, и вторые, и третьи, и эти самые «много кто еще»…  Да — быть может, кто-то хочет, чтобы мы молчали, но почему? Потому что мы верующие? Или потому что кто-то пытается избавиться от конкурирующих взглядов?

— Отец Сергий, можно озвучить для читателей сайта позицию Православной Церкви по вспомогательным репродуктивным технологиям? Суммарную, в общих чертах.

— Православная Церковь признаёт принципиальную возможность и допустимость ВРТ при соблюдении следующих условий.  Во-первых, в решение проблемы бесплодия не привлекается третья сторона. Использование донорской спермы и яйцеклеток признаётся недопустимым[3]. Во-вторых, подсаживаются все оплодотворенные яйцеклетки, не уничтожаются невостребованные и не передаются третьим лицам, не истребляются «лишние» зародыши в матке.

Короче говоря — используемые технологии не должны посягать на нерушимость и исключительность брачных отношений и на жизнь эмбрионов.

— Что именно в обсуждаемом законе противоречит этим позициям? Идет ли речь о том, что Белорусский Экзархат будет добиваться запрета абортов, суррогатного материнства, редукции[4] эмбрионов?

— В Белорусском Экзархате всегда говорили и будут говорить о том, что аборт — это убийство, и Белорусская Православная Церковь всегда выстраивала свои отношения с медицинскими учреждениями именно с этим знаком при ключе. Так же и с суррогатным материнством, донорством половых клеток… Однако сейчас речь идет об обсуждении конкретного закона в конкретной ситуации. Если мы хотим, чтоб наша позиция была учтена хоть в малом, мы должны предельно точно формулировать свои взгляды, в адекватном представлении о той картине, которую мы реально имеем, а не которую хотели бы иметь. Говорить о запрете на аборт в контексте этого закона мы не можем, ибо закон не об этом. Согласен, есть «закон об этом», но его пока никто не дискутирует, а законодательной инициативы у религиозных организаций нет.  Далее. Как мы можем добиваться запрета на редукцию, если это — частный случай аборта? Формально увеличения «количества зла» здесь не происходит. Если бы аборты были запрещены, а редукция разрешена, то тогда все понятно: мы бы требовали запрета оной указанием на противоречие этой процедуры более общему закону. Как можно потребовать запрета на редукцию в данных условиях, я не знаю.

Как говорил император Фридрих II, тот, кто пытается защитить все, не сможет защитить ничего. Надо быть реалистами. Нужно попытаться сделать то, что действительно можно сделать — иначе не получится сделать даже этого.

В демократическом обществе принятие законов должно представлять собой определенный компромисс между всеми заинтересованными группами. С официальным документом по этому поводу Белорусский Экзархат пока не выступал, но лично я на данном этапе вижу задачу добиться некого минимума, принятие которого не потребует радикального изменения законодательства и сможет учесть интересы всех «заинтересованных лиц». Необходимо добиваться следующих поправок:

Донорство половых клеток производить только на безвозмездной основе.

Ориентируясь на мировой (и в первую очередь европейский) опыт, мы высказываемся за исключение суррогатного материнства из списка медицинских услуг. В противном случае, закон как минимум необходимо привести к согласованию с Конвенцией по правам человека и биологической медицине, принятой Советом Европы 19 ноября 1996 года и содержащей ряд рекомендаций относительно суррогатного материнства. Напомню, что они хотя и содержат строгие ограничения, но, тем не менее, признают, что при определенных обстоятельствах суррогатное материнство может быть допущено. Но в таких случаях суррогатная мать не должна получать никакой материальной выгоды и сохраняет за собой право оставить ребенка себе.

И, наконец, статья о разрешении экспериментов над эмбрионами должна быть полностью изъята. Категорически! Эксперименты над людьми (зародыш — это стадия развития человека) — это однозначное зло, которое пока не возможно с точки зрения наших законов, но которое может стать возможным, если наша позиция не будет принята во внимание. Зла в таком случае станет больше.  

[1] Заместитель председателя Постоянной комиссии Палаты представителей по охране здоровья, физической культуре, делам семьи и молодежи. 

[2] «Органы и (или) ткани человека не могут быть объектом гражданско-правовых сделок, за исключением сделок, носящих безвозмездный характер. Совершение возмездных сделок, а также реклама предложений органов и (или) тканей человека запрещаются» (статья 5).

[3] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. XII. 4.

[4] Статья 8 законопроекта подразумевает под редукцией «операцию по уменьшению числа развивающихся эмбрионов», вживленных в матку пациентки при ЭКО.

Беседовала Татьяна Кузнецова, Church.by