В декабре 2009 г. Чрезвычайным и Полномочным Послом Франции в Беларуси был назначен господин Мишель Ренери. Год работы нового представителя Французской Республики в нашей стране — это многочисленные публичные выступления, визиты в регионы, посещения вузов и школ, музеев и предприятий, исторических памятников и центров христианской духовности. К примеру, в Полоцке Посол Франции посетил два молодых прихода: римско-католический — в честь Сердца Христова и православный — в честь Архангела Михаила.

Для Мишеля Ренери «Беларусь — наследница европейских и христианских ценностей». С позиций этого наследия, общего для Франции и Беларуси, ведется сегодня франко-белорусский диалог в сфере культуры.

В духе открытости и готовности к диалогу прошла и наша беседа с Послом Франции в Беларуси. Редакция сайта Белорусской Православной Церкви приносит глубокую благодарность Его Превосходительству за доверие, оказанное отечественным православным СМИ. Автор интервью выражает также особую признательность пресс-атташе Посольства Франции в Беларуси Веронике Ковалевой.    

— Бенджамен Франклин однажды заметил: «У каждого человека два отечества: то место, где он родился, и Франция». Во Францию и ее культуру на самом деле сложно не влюбиться. Это всемирный эталон вкуса, утонченности, остроумия, свободы духа. Но, пожалуй, каждый, кто любит эту страну, создает в своем воображении свою «идеальную Францию» — такую, какой он ее видит. Русскоязычная христианская интеллигенция, например, зачастую вспоминает средневековый девиз: «Франция — старшая дочь Церкви». Можно ли современную Францию назвать христианской страной?

— Девиз образный, только, кроме истории, за ним, пожалуй, сейчас уже ничего не стоит. Эта «старшая дочь Церкви» сегодня стала «старой девой». Церковь во Франции потеряла свое влияние.

Вы знаете, что в разные эпохи религиозность в Европе по-разному мотивировалась. В средние века, когда Церковь имела в своем распоряжении силовые ресурсы, таким мотивом часто был страх. Было время, когда масса людей посещала храм лишь по привычке, в силу семейных традиций. Во Франции, например, такое номинальное христианство было распространено приблизительно до 1960-х годов.

Сейчас статистика говорит, что действительно немного французов регулярно участвует в Мессе. Но я хотел бы подчеркнуть, что современные прихожане французских храмов остаются в Церкви не потому, что так было принято в их родительском доме или священник пригрозил адом.

— Это их личный свободный выбор…

— Абсолютно верно. И вот для меня это повод к оптимизму. Потому что только так Церковь во Франции сможет снова завоевать сердца.

— Беседуя с белорусскими журналистами, Вы отмечали, что считаете себя верующим человеком. Каким образом вера в Бога отразилась на Вашей жизненной философии?

— Мне очень сложно говорить без смущения о таких деликатных вещах, как вера. Для меня религия — в первую очередь то, что способствует целостному взгляду на мир. Вы помните, в Евангелии от Матфея сказано: «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф. 5: 23-24). Как я могу в принципе признавать эту заповедь — и при этом на работе, в личных контактах не стараться быть выше гнева, злопамятности?.. Вера помогает гармонично объединить слова и действия, привести в порядок профессиональные и общественные отношения.  

— Французское общество веками вырабатывало в себе иммунитет от клерикализма. Можно ли, по Вашему мнению, оставаться христианином в политике и при этом не быть клерикалом?

— Слово «клерикализм» во французском языке осталось, но само это явление для нашей общественной жизни уже не актуально. Клерикализма во Франции попросту нет. Раньше, как во многих странах (например, Италии, Германии), у нас была своя христианско-демократическая партия. Она просуществовала до установления V Республики — до 1958 г., когда пришел к власти генерал де Голль. Время существования этой партии совпало с кризисом правительства, и в итоге вышло так, что во Франции ХДП ассоциируется с периодом, когда правительство не работало исправно и эффективно. На сегодняшний день из всех французских политических партий только ультраправый «Национальный фронт» открыто говорит о христианстве. Но это партия, для которой характерна нетерпимость, что противоречит христианским идеалам.

Как быть христианином в политике? Христианство неотъемлемо от идей справедливости, альтруизма, взаимопомощи. И я уверен, что даже партии, чисто светские по внешнему виду, могут быть на публичной арене проводниками христианских ценностей. Вы, конечно, слышали о проблеме во Франции с иммигрантами-ромами. Давайте ее рассмотрим, ради примера, с позиции христианской совести. Эти люди — нелегалы. Их пребывание во Франции — вне закона. Следовательно, оно недопустимо. Они должны покинуть страну. И с точки зрения христианской нравственности важно, как именно они это сделают. Совесть нам говорит, что это должно быть в рамках гуманности, уважения к человеку. Надо спокойно объяснить этим людям, что они во Франции находятся на нелегальном положении, и дать необходимое время — несколько дней — на подготовку к отъезду. Вот каким образом политик, не афишируя своих христианских убеждений, может по-христиански подходить к решению сложных, болезненных вопросов.

— Франция — один из мировых лидеров борьбы с тоталитарными сектами. Среди специалистов, изучающих феномен сект, большим авторитетом обладает межведомственное агентство MIVILUDES при Правительстве Французской Республики…

— В законодательстве Франции есть термин «сектантская деятельность», который нередко встречает возражения извне. К примеру, США из-за этого иногда упрекают Францию в ущемлении свободы вероисповедания. Налицо проблема терминологии: что есть секта и что ее отделяет от не-секты?

Почему мы создали агентство MIVILUDES? Это была непосредственная реакция на волну самоубийств в сектантских общинах. Представляете: однажды было зафиксировано 40 суицидов в день! Были и другие вопиющие факты — людей лишали имущества в пользу сект, заставляли работать без зарплаты… Короче говоря, деятельность сект во Франции часто принимала уголовно наказуемый характер. Стало очевидно, что веру используют как предлог для манипуляций над личностью, что это явление стоит, как минимум, квалифицировать и изучить. С этой целью был учрежден MIVILUDES. И я уверен, что агентство готово к приобретению международных партнеров и обмену опытом.

— Деятельность православной диаспоры во Франции во многом задала тон православной интеллектуальной жизни в ХХ веке. «Парижское богословие» — это не только выходцы из России Владимир Лосский, протоиерей Иоанн Мейендорф, протопресвитер Александр Шмеман, но и этнические французы: Оливье Клеман, Жан-Клод Ларше. Как Вы оцениваете место Православной Церкви в культурной жизни Франции?

— Я слукавил бы, если бы сказал, что во Франции Православие — это нечто намного большее, чем религия диаспоры. Рядовые французы, если у них нет славянских или греческих корней, не знают о Православии почти ничего.

Поэтому решение нашего Президента отвести участок в центре Парижа под строительство российского духовно-культурного центра с храмом, наверное, даст Православию прекрасную площадку для того, чтобы свидетельствовать о себе за пределами замкнутых национальных меньшинств. В конце концов, апостольство, миссия — это приоритет жизни Церкви. Христос ведь говорит: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28: 19).

— Является ли Церковь, на Ваш взгляд, социально значимым институтом в Республике Беларусь? 

— Очень важный вопрос! Я верю, что и Католическая, и Православная Церкви имеют большой потенциал влияния на белорусское общество. Тому есть, на мой взгляд, три причины.

Первая: после 70 лет гонений Церковь возрождается, реставрируются старые храмы, возводятся новые. Разве не красноречива сама по себе такая стойкость, сопротивляемость? Это доказывает, что в истории нет силы, способной дотла уничтожить Церковь.

Во-вторых, сейчас в Беларуси, в том числе на самом высоком государственном уровне, делаются заявления о защите национальной идентичности. А Церковь, по-моему, — важнейший элемент идентичности народа, равно как и язык, и культура. Беларусь — это уникальное пространство, где (при всех исторических издержках) западное и восточное христианство мирно уживаются друг с другом. И этот вековой опыт соседства конфессий — тоже одна из основ идентичности белорусской нации.

В-третьих, сейчас глобализация сопровождается глобальностью проблем. Социальные конфликты, безработица, алкоголизм, наркомания — всё это вызовы, на которые можно ответить только исходя из некоего набора ценностей. Техника, исполнение в этих случаях — это дело государства. Но долгосрочная стратегия решения общественных проблем должна строиться лишь на ценностной основе. А ценности зарождаются в отдельно взятой душе, когда человек спрашивает себя: «Что я делаю здесь, на земле?» И религия, надо признать, по-прежнему убедительна в попытке разъяснить человеку смысл его жизни.

— За год Вы успели объездить почти всю Беларусь. Вы были в Полоцке, Гродно, Жировичах, выступали перед студентами Минских духовных академии и семинарии… Каковы Ваши впечатления от белорусских святынь?

— Впечатления очень сильные. Я вижу, как люди любят эти места, даже независимо от историко-архитектурной, эстетической ценности этих храмов. Эстетика ведь вторична. Главное, что храм — это место, где верующий человек встречается с Богом. К примеру, вы заходите в Нотр-Дам де Пари — и понимаете, что это не только архитектурное чудо, но и святое место, где молились десятки поколений людей, и здесь всё дышит молитвой.

В Православии, по-моему, почитают иконы, поклоняются кресту независимо от того, старая это икона, новая и т.д. И это очень важно, потому что суть не в самой вещи, а в ее содержании, в том, что она значит для человека.

Моя мечта — написать книгу о белорусских чудотворных иконах Божией Матери.

— Расскажите, пожалуйста, как Вы пришли к этой идее.

— Я хотел бы донести своим друзьям во Франции то, что нашел на белорусской земле, в опыте общения с Православием.

Кстати, даже среди католиков Западной Европы культ икон гораздо скромнее, чем у вас. А в славянском мире, начиная с Польши, иконы горячо почитаются. Мне кажется, что здесь не обошлось без влияния со стороны восточного христианства. Этот момент взаимодействия культур тоже очень любопытный, и, мне кажется, было бы интересно познакомить с ним французов.

По правде говоря, я к чудесам отношусь скептически. Я не доверяю ажиотажу, который устраивают иногда вокруг чудес. Мне приходилось бывать в местах чудесных явлений Девы Марии — в Лурде, Фатиме. И, на мой взгляд, самое удивительное в центрах массовых паломничеств — не святыни сами по себе, а люди. Наблюдать, как человек выстраивает свои отношения со святыней — это для меня тоже в какой-то мере таинство. Мне кажется, что именно в этот момент я приобщаюсь к благодати Святого Духа.

— В интервью журналу «Наша вера» Вы заметили: «Главное, чтобы чрезмерная толерантность не стала катастрофой для национального единства и культуры». Может ли, на Ваш взгляд, пресловутая белорусская толерантность составить угрозу для национальной культуры Беларуси?

— На мой взгляд, важно задумываться над смыслом слов. Что значит толерантность? Давайте вспомним слова молитвы Господней: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Для меня это самое лучшее определение толерантности. Когда мы, по слову Евангелия, прощаем ближнему 7 раз по 70 — это и есть настоящая толерантность. Несомненно, это признак сильной личности.

К сожалению, сейчас толерантность часто путают со слабостью, недостатком мужества. Но слабость — это зло, согласно той же этике Нового Завета. Наверное, именно такую ложную толерантность осуждает Господь в Апокалипсисе: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих» (Откр. 3: 15-16). Бог не приемлет слабости. Если под слабостью понимать безволие и малодушие.

Конечно, в жизни сложно соблюсти баланс между подлинной толерантностью, с одной стороны, и слабостью — с другой. Нравственное ослабление нации, в самом деле, несет в себе вирус распада национального единства. Это одинаково касается всех народов.

— Кстати, а что имеют в виду под национальным единством французы?

— Францию с давних пор населяет множество этносов, очень разных по языку и обычаям: от бретонцев на севере до басков на юге. Поэтому француз — это скорее гражданская самоидентификация, а не этническая. Быть французом значит разделять ценности Республики. В сжатом виде их выражает известная вам триада: свобода, равенство, братство.

— А правда ли, что во Франции принято связывать регион, откуда человек родом, с определенными чертами характера?

— Да, такое есть. Я каталонец, и мне кажется, это видно со стороны. Вы видите, что я много жестикулирую, это очень характерно для южан. Нам много говорят тактильные ощущения. Они для нас зачастую больше значат, чем слова. Скажу еще: я терплю стандартное обращение «господин Посол» только в рамках необходимого этикета. Южане легко переходят на «ты». Иногда бывает так, что выходец с юга Франции быстрее переходит к неформальному общению с человеком из Латинской Америки или Северной Африки, а со своим же соотечественником-северянином (скажем, из Бретани или Эльзаса) сохраняет дистанцию.

— Что значит в Вашей жизни Рождество?

— Рождество — это день рождения Иисуса. Иисус — это наш Эммануил, рождение которого предсказывал пророк. Помните, что значит имя «Эммануил»?

— «С нами Бог»…

— Так вот, для меня это и есть смысл Рождества. Христос родился — значит, с нами Бог. Ведь чем христианство отличается от ислама или религий Азии? Наш Бог — это Человек. И более того: Бог не просто стал Человеком, Он стал Ребенком. Как можно относиться к ребенку? Только с любовью! Поэтому и такого Бога, Который явился к нам как Дитя человеческое, нельзя не любить…

— А как Вы отмечаете этот день?

— Празднование Рождества во Франции включает три основных момента. Первое — это (для верующих) Месса, второе — подарки, и третье — праздничный стол.

В своей семье я всегда настаивал на соблюдении именно такой очередности. В полночь 24-го мы идем на Мессу. Утро, как только все проснутся, — время подарков. И, наконец, мы собираемся на трапезу. Классическое меню французского Рождества: жареный гусь, фуа-гра и «рождественское полено» — бисквитный рулет с различными начинками.

Когда-то во Франции была традиция исполнять рождественские песнопения. Сейчас она, к сожалению, уже утеряна. Колядки на Рождество я впервые услышал, когда работал в Польше. Мне всегда так нравилось их петь, что я это делал даже усерднее, чем пожилые поляки.

— Что бы Вы пожелали читателям сайта Белорусской Православной Церкви в праздник Рождества Христова?

— Я хотел бы пожелать читателям сайта БПЦ жить в преданности Христу, хранить верность истине, искренне верить в то, что любовь всесильна и что только любовью человек может преодолеть все испытания. Давайте помнить, что Восток и Запад, православных и католиков связывает братство во Христе. И делать из этого выводы.

— Большое спасибо за содержательную беседу, господин Посол. С наступающими праздниками Вас!

Беседовала Татьяна Кузнецова
Фото: Александр Обухович