О церковном богословии
Митрополит Минский и Слуцкий Филарет,Патриарший Экзарх всея Беларуси

Выступление в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже
по случаю вручения диплома доктора богословия honoris causa

Ваше Высокопреподобие, дорогой отец Ректор, досточтимая ученая корпорация, уважаемые отцы, братья и сестры!

Прежде всего, хочу выразить глубокую признательность Православному богословскому институту преподобного Сергия, удостоившему меня высокого звания доктора богословия honoris causa. Воспринимаю оказанную мне честь как проявление и утверждение единства православных Запада и Востока и как призыв к научно-богословскому сотрудничеству и к совместной работе на благо Единой Церкви Христовой.

Позвольте приветствовать вас от лица Предстоятеля Русской Православной Церкви Святейшего Патриарха Алексия II, от Синодальной Богословской комиссии, от богословских школ Белорусской Православной Церкви.

C большой радостью и волнением я прибыл сегодня на Сергиевское подворье. Это поистине историческое место, известное не только как один из очагов русского церковного зарубежья, но и как общеправославный образовательный и научно-богословский центр.

Свято-Сергиевский институт знают во всем христианском мире. Для нас – в Русской Православной Церкви – он связан с именами выдающихся русских православных мыслителей, ученых, ревнителей церковного искусства – всех, стоявших у истоков Института и трудившихся в нем.

Они последовательно и преданно совершали свое служение в трудных условиях эмиграции. Они сумели сохранить и творчески развить лучшие традиции старой российской духовной школы и богословской науки. Мы многим им обязаны. Вечная память приснопоминаемому митрополиту Евлогию, всем учившим и учившимся, всем, потрудившимся в этих стенах! Вечная память друзьям и благотворителям Института, которые способствовали его созданию и на протяжении многих лет поддерживали его работу всеми возможными средствами! Вклад, сделанный Институтом в русское и мировое Православие, трудно переоценить. По существу, за парижским богословским институтом – целая традиция, и мы вновь и вновь обращаемся к богатствам, которые она содержит.

Отрадно видеть, что и сегодня Институт продолжает свое служение Православной Церкви, собирая в своих стенах студентов разного национального и культурного происхождения, способствуя укреплению Православия, укоренившегося во Франции и других странах Западной Европы. Это прекрасное проявление кафоличности Православия, продолжения Пятидесятницы в историческом времени. Желаю всем вам, учащим и учащимся, помощи Божией в ваших трудах, чтобы вы могли быть, по слову апостола Петра, «добрыми домостроителями многоразличной благодати Божией» (1 Петр. 4: 10).

Позвольте теперь перейти к основной части моего выступления, которое посвящено размышлениям на тему о природе и характере церковного богословия.

Определение богословия

Богословие – это духовно-интеллектуальная деятельность, цель которой – понимание духовного события веры, встречи и общения человека с Богом.

Каковы источники богословия?

С одной стороны, это Откровение Бога человеку, которое богодухновенные писатели Священных Книг лично переживали и затем зафиксировали в канонических текстах Ветхого и Нового Заветов; это также и то «частное» откровение, которое присуще духовному опыту каждого христианина.

С другой стороны, это человеческая способность мышления, связанная с языком, то есть со способностью выражать мысль и передавать ее в диалоге с другими.

Этот общий ответ на вопрос, что такое богословие, требует развития.

Богословие не является чисто индивидуальным опытом мысли, хотя речь всегда идет о мышлении и понимании отдельного человека. Богословие есть общее, кафолическое дело, и потому оно диалогично и диалектично, то есть совершается в дискуссии, в совместном обсуждении, даже в споре между богословствующими.

Богословие не является «христианской философией», поскольку опирается не только и не столько на опыт мышления о мире, но прежде всего на Божественное Откровение. Богословие – это соборный труд понимания Откровения и духовного опыта жизни в Церкви, а также словесное выражение и интерпретация этого понимания.

Богословие не является наукой в ее новоевропейском понимании. Последняя анализирует и интерпретирует «физический» мир, используя исключительно логические модели. Наука имеет дело с фактами естественного порядка и выявляет законы повторяемости этих фактов. Богословие также имеет дело с фактами, однако с фактами духовного, «метафизического» порядка, которые повторяются только в уникальных событиях встречи человека с Богом. А это – всегда встреча личностей, и совершается она только в условии свободы личной воли. Поэтому законы духовной жизни, которые выявляет богословие, не являются законами в естественнонаучном смысле.

Метод богословия так же двояк, как и его источники.

Будучи мышлением и речью, богословие подчиняется законам логики и языка. Вместе с тем, имея своим предметом церковное исповедание веры и опыт христианской жизни, богословие пребывает в постоянном диалоге с Преданием во всем его объеме, поскольку стремится в своих выводах быть верным изначальной Апостольской вере.

Иными словами, богословие есть динамичный синтез веры и разума, их плодотворное взаимодействие. Богословие выполняет функцию рационального осмысления веры, оно есть рефлексия над духовным событием богообщения, без чего вера человека как словесного существа оказывается бессловесной.

Но богословие также есть осмысление того Слова, с которым Бог обращается к человеку, говоря с ним на человеческом языке.

С богословской точки зрения, Бог – прост, и потому вера также проста по своей природе. И отдельные люди, которых в хорошем смысле называют «простецами в вере», могут пребывать в общении с Богом помимо какого-либо богословия. Однако Церковь не призывает верующих к «опрощению», не предлагает им примитивных верований. В предельном смысле Церковь имеет дело со всеми людьми, с человеческим обществом в целом. Проповедуя всем, она встречается с высшими проявлениями человеческой мысли и культуры и призвана давать ответ о своем уповании на самом высоком интеллектуальном уровне.

В этом смысле богословие можно соотнести с теоретической наукой, без которой не может быть науки прикладной, чьи результаты очевидны для каждого. Богословие занимается сложными проблемами и отвечает на трудные вопросы. Поэтому не всякий может быть богословом и даже понимать то, что и как говорят богословы. Однако результаты богословского мышления постепенно, как бы по ступеням лестницы, передаются на более популярные уровни познания, что, в конечном счете, позволяет сообщать сложное богословское учение Церкви множеству верующих, с учетом их образования и способности понимания.

В храмовых проповедях мы не рассказываем историю тринитарных и христологических споров и, соответственно, историю сложения догматического учения Церкви. Но мы можем понять и передать верующим духовный и нравственный смысл церковных догматов только в том случае, если сами понимаем их богословский смысл.

С другой стороны, предложить современному миру христианские ответы на мучительные философские и нравственные вопросы, которые его волнуют, можно тоже только посредством богословия, исследующего глубинные основы существования мира и человека.

Иначе говоря, с одной стороны, богословие – это особая и весьма сложная деятельность, требующая определенной квалификации и дара, а с другой – без богословия невозможна проповедь и миссия Церкви в целом.

Что есть богословие в более узком смысле?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо различать:

– положительное вероучение, то есть догматическое учение Церкви, сформулированное в Символах веры, определениях Соборов, творениях святых Отцов и учителей Церкви;

– научно-богословские дисциплины;

– богословие в собственном смысле.

Имея в виду это различение, можно сказать, что исторически богословие предшествовало развернутому вероучению, которое именно благодаря богословию сложилось и оформилось. Вместе с тем богословие всегда сопутствует так называемой научно-богословской работе, которая ведется в отдельных отраслях богословского знания.

Задача богословия заключается всегда в том, чтобы интерпретировать – то есть объяснять и истолковывать – учение Церкви на современном языке, а также в том, чтобы анализировать и обобщать результаты конкретных научно-богословских исследований в духе церковного Предания и целостного догматического учения.

Остановимся подробнее на особенностях богословского мышления в собственном смысле.

Характерные особенности богословского мышления, или богословия в собственном смысле

Отличие богословия от положительного вероучения

Мы говорили о том, что необходимо различать (хотя ни в коем случае не разделять) с одной стороны, богословие, а с другой, – положительное вероучение, то есть формулирование истин веры, которые преподаются в Церкви верующим в процессе их первоначального «оглашения» (катехизации) и последующего наставления.

В отличие от вероучения в собственном смысле, богословие есть реакция на некоторую проблему. Оно имеет место тогда, когда в ходе церковной истории возникает недоумение или вопрос для верующего разума. В свою очередь, проблемы такого рода возникают в случае столкновения (или, точнее, нестыковки) «внутреннего», духовного опыта жизни человека в Церкви (опыта веры, молитвы и таинства) и «внешнего» опыта жизни в «этом мире», который никогда с Церковью не совпадает (то есть опыта социального и культурного).

Подобное столкновение – поначалу не осознаваемое, но лишь интуитивно опознаваемое – требует от христианина осмысления с целью согласования этих двух аспектов совокупного человеческого опыта. Верующий человек встречается не только с Богом, но и с другим человеком, с природными, культурными и общественными явлениями; он встречается также с глубинами собственной души, с различными проявлениями своей природы, с подсознанием, а также с проблемами рационального познания, с феноменом художественного вдохновения и т.д. Функция богословия – отвечать на вопросы, касающиеся соотношения «церковного» и того, что имеет, либо может иметь место, вне или помимо собственно церковного опыта.

Исторически богословие как раз этим и занималось. Раннехристианские писатели – апологеты и «мужи апостольские» – стремились объяснить церковный опыт в контексте жизни дохристианского позднеантичного общества. Богословы позднейшей эпохи решали философские проблемы веры, выражая ее в диалоге с современной им мыслью и на ее языке, одновременно создавая и собственный язык богословия.

В ходе христологических и тринитарных споров не только формировалось церковное учение, но и решались проблемы самопонимания человека в христианизированном мире, что привело к созданию существенно новой концепции личности. Позднее на Востоке богословие в лице преподобного Симеона Нового Богослова, святителя Григория Паламы и иных мыслителей вновь дает о себе знать с появлением новых проблем и новых разногласий.

В ходе богословской дискуссии постепенно сложилось и иное измерение богословия, которое можно назвать богословской ортодоксией. Это – нормативное развернутое изложение вероучения, в котором отразились итоги богословских споров, имевших место в прошлом. Богословская ортодоксия генетически связана с реакцией на еретические концепции. Она не есть просто отрицание заблуждений: ортодоксия складывалась в ходе аргументированного их преодоления в русле Предания.

Богословская мысль активизируется тогда, когда возникает богословская проблема, но ее работа совершается в ситуации расхождения во мнениях относительно разрешения этой проблемы. При этом ортодоксальная, или «кафолическая», точка зрения формируется и уточняется не по заданию церковной власти, но в процессе «свободного интеллектуального разбирательства», которое предполагает выслушивание различных мнений. Импульсом для такого разбирательства является потребность в отыскании истины.

Полемический характер богословия

В этом смысле можно говорить о другой исторической особенности богословия: оно – полемично, то есть осуществляется и развивается в условиях возникновения и сосуществования в Церкви различных богословских концепций, пытающихся разрешить тот или иной вопрос, касающийся вероучения или отношения Церкви к миру. И впредь до общецерковного определения в форме соборного решения или догмата богословская полемика имела, имеет и может иметь место внутри Церкви как сообщества верующих и верных.

Особенность этой внутрицерковной полемики заключается в том, что все ее участники апеллируют к Традиции, к учению Отцов, однако, как правило, лишь одно из мнений, касающихся существа веры Церкви, в конечном счете признается кафолическим, то есть общецерковным, верным изначальному вероучительному Преданию. И история Церкви показывает, что без серьезного, всестороннего, аргументированного обсуждения в Церкви не принимается ни одно вероучительное решение, которое в дальнейшем определяет церковную ортодоксию.

Однако ортодоксия как таковая не является собственно богословием. Ортодоксия есть подведение итогов, а потому она, в известном смысле, является апогеем богословской мысли. Ортодоксия – это богословская определенность церковного учения. Церковь, безусловно, нуждается в такой определенности, но в то же время Церковь всегда нуждается и в продолжении богословского размышления, потому что задачи Церкви не исчерпываются сохранением достигнутой в прошлом определенности, то есть поддержанием дееспособности церковной институции, назиданием верующих, катехизацией новых членов и т.п.

Церковь есть миссия, она всегда стоит перед проблемой принципиального дуализма Царства Божия, с одной стороны, и «мира сего» — с другой.

В ходе церковной истории ортодоксия находит выражение в догматических системах, в которых синтезируется богословская история, то есть история богословских споров и сложения кафолического церковного учения. В этих «системах» в какой-то мере иссякает творческий богословский пафос, поскольку они являются подведением итогов предшествующей богословской полемики и ориентированы на понятийную завершенность.

В то же время, систематизация того, что рождалось в обостренной полемике, совершенно необходима как своего рода веха на историческом пути богословской мысли. Кроме того, классические богословские системы всегда включают логическое и методологическое обоснование богословского мышления и, таким образом, отражают событие встречи духовного, или благодатного, церковного опыта с опытом «естественного разума». Иными словами, они также решают проблему соотношения церковного и вне-церковного опыта в жизни человека.

Критическая функция богословия

Другая существенная характеристика богословия заключается в том, что оно является не просто духовным размышлением о «вещах божественных», но критическим мышлением. Здесь опять требуется уточнение: речь не идет о критике догматов или догматических формулировок, о попытках переосмыслить само учение Церкви. Положительное вероучение, даже если оно выражено на языке, которого не понимает или плохо понимает современный мир, имеет в Церкви непререкаемый авторитет. Сферой богословия является та проблемная область, где Церковь встречается с историко-культурной реальностью.

Богословие творчески и критически осмысливает любую возникающую в изменяющихся исторических условиях проблему или тему, исходя из духовного опыта жизни в Церкви, который остается неизменным, поскольку является опытом встречи с вечной Божественной реальностью. Поэтому время от времени богословие обнаруживает недостаточность используемого им языка и устоявшихся формулировок, которые в прошлом были реакцией, или ответом, на конкретные проблемы в ходе богословской дискуссии в конкретных историко-культурных контекстах. С течением времени богословие «прирастает» и в этом смысле развивается, будучи критикой себя самого, то есть тех результатов, которые были достигнуты ранее. Другими словами, богословие – это всегда критическая реакция верующего разума на те способы разрешения проблем, порождаемых жизнью христианина в мире, которые имели место на разных этапах церковной истории.

Вместе с тем, проблематичным является не только внешнее столкновение Церкви и мира сего, но и реализация церковности в жизни христианина. Поэтому богословие, будучи духовно-интеллектуальной деятельностью, возвышающейся над средним, массовым религиозным сознанием, имеет своей задачей конструктивную критику состояния этого сознания. Мы все знаем, что популярные, массовые религиозные представления лишь отчасти формируются позитивным вероучением, развернутой формой которого является богословская ортодоксия. Помимо того, что можно назвать Преданием с большой буквы – догматическим, каноническим, литургическим, аскетическим, иконографическим и т.п., в историческом бытии Церкви существует множество частных – местных и исторических преданий, которые оказывают определяющее влияние на формирование религиозного сознания многих членов Церкви.

Что отличает эти различные предания от целостного, кафолического Предания? Прежде всего то, что внутри этих преданий критерием различения истинного и ложного не является критерий содержательный, то есть богословский. Популярные религиозные представления в значительной степени определяются факторами психологического порядка.

Постоянным искушением религиозных людей является стремление адаптировать веру к нуждам посюстороннего бытия, для которого всякий парадокс – то есть порождающее напряженность противоречие внутри человеческого опыта – это не что иное, как досадная помеха на жизненном пути. Но недаром в Евангелии о Христе говорится как о «камне преткновения» (skandalon), как о «скандале» — то есть как о Том, Кто разрушает внешне благостную упорядоченность быта, в том числе и церковного, и призывает к подвигу духовного возрастания. Этот подвиг есть не что иное, как благодатное дорастание до той меры, которая в Святом Писании именуется «возрастом Христовым» (Еф. 4: 13). Одна из задач богословия – напоминать взыскующим спасения церковным людям о том, что «человекам это невозможно», что смысл церковной жизни в том, чтобы человек достиг такого состояния, которое позволит Богу спасти его – и в этом веке, и в будущем.

Богословие призвано заниматься критикой существующих в рамках церковной жизни частных преданий – с точки зрения общецерковного, или кафолического Предания, которое оно выявляет в форме ортодоксии, то есть вероучительной нормы. Но поскольку ордотоксия не покрывает всего поля возможных конкретных «казусов», требующих богословского осмысления, богословие остается живой мыслью, действующей на границе Церкви и мира.

В качестве критики религиозных «традиций», всегда содержащих элементы суеверия и часто переворачивающих шкалу ценностей, когда второстепенное воспринимается как существенное и наоборот, богословие может оцениваться и нередко многими оценивается как опасность, как угроза для привычных форм церковной жизни. Именно поэтому богословие всегда в той или иной мере, скрыто или открыто находится в конфликте с тем, что можно назвать «церковной обыденностью», суть которой – в нежелании что-либо ставить под вопрос в «мирном течении» повседневной церковной жизни.

Вспомним, как древние израильтяне не желали слушать пророческие возвещения воли Божией. В Церкви же именно богословие выполняет пророческую функцию, напоминая верующим о том, к чему призвал их Господь. Эту функцию или миссию исполняли и Святые Отцы, много пострадавшие за сказанное ими слово. Достаточно вспомнить подвиг верности богословской истине, совершенный святителем Иоанном Златоустом, преподобным Максимом Исповедником, преподобным Симеоном Новым Богословом и другими Святами Отцами.

Значение апофатического подхода

Однако у богословия есть и другая особенность. Парадоксальным образом оно есть не только слово, не только утверждение, но и отрицание слова, своего рода запрет на словесное выражение опыта веры. Как и Священное Писание, богословие говорит на человеческом языке и о человеческом опыте Богопознания. Причем, даже тогда, когда оно говорит о «Боге в Самом Себе».

Если, как утверждает Церковь, в сфере духовного опыта человек может переступать пределы посюстороннего мира и встречать в глубине своего существа Бога, то в сфере мышления и говорения он всегда остается в посюстороннем – в границах мира и языка. Именно на это указывает апофатическое, или отрицательное богословие, говорящее о том, чем Бог не является. Оно восполняет катафатическое, утвердительное богословие, которое «описывает» Бога, пользуясь словами, образами и символами, взятыми из человеческого опыта. Апофатическому богословию соответствует и свидетельство святых, в первую очередь, святого апостола Павла, которые говорят о неполноте словесной выразимости мистического опыта встречи с Богом.

Именно поэтому можно сказать, что богословская речь, чтобы не изменить смыслу того, о чем говорит, должна при созерцании величия Божия, всегда трансцендентного человеку, приводить его к молчанию. Здесь богословие непосредственно соприкасается с мистическим опытом святых, с плодами духовного подвига покаяния и молитвенного безмолвия, который приводит к «чистому», без-образному предстоянию премирному Богу. Но затем, после опыта созерцательного молчания, богословская речь возобновляется, ибо задача богословия состоит в том, чтобы сообщать миру знание о Боге, которое обретается в церковном опыте.

Значение апофатического подхода было вполне осознано в современном православном богословии – не в последнюю очередь благодаря новому открытию значения мистико-аскетического предания для богословского размышления. Принцип взаимного баланса между катафатическим и апофатическим подходами призван предотвращать тот богословский позитивизм, который так явно проявился в интеллектуалистских по природе богословских системах. Последние базируются на оторванном от ткани духовной жизни цитировании библейских и святоотеческих текстов или на так называемой «естественной теологии», то есть усилиях естественного человеческого разума. Смысл «молитвенного воцерковления» богословия в том, что работа мысли и действие логики должны соотноситься с реальным предстоянием человека Богу, а богословское размышление поверяться тем «различением духов», которое в аскетике получило наименование «рассуждения» (diakrisis).

Проблема богословского языка

Задача богословия заключается в том, чтобы сделать упование и веру Церкви внятной как церковным людям, так и внецерковному миру, в котором сегодня живут христиане. Поэтому одной из проблем для богословия является проблема языка.

В разговоре о языке церковного благовестия мы часто сталкиваемся с ложной альтернативой: или Церковь должна говорить на своем собственном, специальном, устоявшемся и не подлежащем изменению языке, или же она обречена на то, чтобы оказаться в плену живого современного языка, на котором, в силу его секуляризации, кажется, уже совсем невозможно выразить изначальное церковное благовестие.

Но что имеется в виду, когда говорится о «языке Церкви»?

Это не только язык проповеди, язык богослужения, язык вероучительных и богословских текстов. Язык – это множество способов передать свой опыт другому. Это язык образов, язык символов – визуальных, словесных или музыкальных; это язык жестов и действий, за которыми скрывается опыт взаимодействия с миром, с другим человеком, с Богом. Церковь обладает не одним, но множеством различных языков, с помощью которых она не только выражает, но и реализует опыт богообщения.

Характерно, что в нынешнем веке для многих неправославных и даже неверующих наиболее значимыми в Православии оказались языки православной иконы и фрески, церковного песнопения и богослужебного ритуала. Церковное благовествование осуществляется не только словесно. Разве лик святого, лицо подвижника не сообщают истину веры – порой более убедительно и полно, чем прямая словесная проповедь?!

В вопросе о языке Благовестия альтернативу «церковное или светское» следует признать ложной. Нецерковные люди откликаются на благую весть, которую несут православная икона или песнопение, не вследствие их «церковности», а из-за их соответствия тому человеческому в человеке, которое воспринял и осуществил Сын Божий, ставший Человеком. Господь в Своем вочеловечении благовествует о Человеке, со-ответствующем Богу-Творцу. Обожение, или теозис возможно только в том случае, если человек уподобляется Богочеловеку. Язык есть способ человеческого существования, но существования осмысленного и открытого к Божественному присутствию. Язык способен вмещать Божественную Весть.

Однако в своем миссионерском служении Церковь должна иметь в виду не только те языки, на которых говорит она, но и языки современного мира. Именно поэтому сегодня для нас одной из наиболее актуальных проблем является проблема богословского языка. И в разрешении этой проблемы нам могут помочь Святые Отцы.

Язык – живая реальность, он постоянно изменяется в процессе изменения культуры в целом. Язык, собственно, и является индикатором культурных изменений, будучи сам элементом культуры. Язык выражает то, во что верят, на что надеются, чем живут люди. Но, с другой стороны, язык – это не просто данность, которая не подлежит никакому воздействию. Языком пользуются люди, и он создается и трансформируется людьми. Прежде всего, теми, кто, в силу своей общественной функции, активно формируют язык, а значит и систему представлений современного человека.

В период христианизации европейских обществ такой силой была Церковь. А той силой в Церкви, которая обеспечила возможность христианизации прежде языческой культуры, было богословие. Отцы классического периода патристики, пользуясь современным им языком философии и культуры, стали возвещать «городу и миру» истины евангельской, христианской веры. Но поскольку язык языческого мира не мог «вместить» или выразить то новое содержание, которое стремилась вложить в него Церковь, Святые Отцы в процессе своей проповеди по существу преобразили современный им язык, насытив его духовным смыслом. В результате чего возник новый язык, ставший языком Европейской культуры.

Такая же задача стоит перед Церковью и сегодня. Ее выполнение зависит от того, насколько богословская интерпретация конкретных «богословских разделов» обеспечит духовное и религиозное образование, проповедь и церковное наставление такими языком и материалом, которые позволят Церкви осуществлять свое миссионерское призвание.

Богословие выражает опыт Богообщения на человеческом языке и тем самым наполняет сам язык богословскими смыслами, насыщает его духовным содержанием. Поэтому богословие всегда современно, оно возможно только как живое мышление. И именно поэтому оно не тождественно положительному вероучению, выраженному в Символах веры, в развернутых исповеданиях и в учебниках догматики, сформулированных богословами в определенную историческую эпоху. Иначе говоря, изучение богословского наследия, доставшегося от прошлого, не исчерпывает задачи богословия. Освоение богословской истории Церкви является лишь исходным и обязательным условием для собственно богословского размышления.

Богословие есть дело Церкви.

Богословие – это призвание.

Однако церковное богословие отвечает своему призванию только тогда, когда оно, с одной стороны, современно, а, с другой стороны, отвечая на вопросы, поставленные временем, обращается к сверхвременному духовному опыту Церкви. Так богословие сохраняет верность изначальному Преданию веры и Благовестию Господа нашего Иисуса Христа.

Митрополит Минский и Слуцкий Филарет,
Патриарший Экзарх всея Беларуси.
Председатель Синодальной Богословской комиссии Русской Православной Церкви 11 апреля 2003 года,Париж.