Интервью
епископа Венского и Австрийского Илариона (Алфеева)
I Национальному каналу, каналу “Культура” Белорусского радио.

Национальная Государственная телерадиокомпания Республики Беларусь
Творческая группа Православных программ
Программа “Свет души”
Передача, посвященная подписанию Акта о каноническом общении между Московской Патриархией и Русской зарубежной Церковью
Эфир 13.10.2007г. в 22.30

Прежде всего, я хотел бы сказать, что то событие, которое произошло 17 мая 2007 г., действительно является историческим, потому что схизмы и расколы происходили в Церкви очень часто, но уврачевать их было, как правило, очень трудно. Некоторые расколы, которые произошли в 5 веке или в 11 веке, существуют до сих пор. Разделение, имевшее место в русской диаспоре, в русском зарубежье, длилось почти 90 лет. Оно началось сразу же после революции, когда значительная часть духовенства и верующих Русской Православной Церкви оказались за рубежом. Там они разделились на 3 группы. Во-первых, очень маленькая группа людей, оставшихся верными Московскому Патриархату: в 30-е годы это были буквально единичные приходы. Затем, были приходы, перешедшие в юрисдикцию Константинопольского патриархата. И, наверное, самая многочисленная в те годы группа, – это Зарубежная Церковь, которую возглавлял митрополит Антоний Храповицкий, бывший Киевский. Она была самоуправляемой, потому что не признавала церковную власть в Москве, т.е. местоблюстителя митрополита Сергия. Разделение было вызвано, прежде всего, политическими причинами: в руководстве Зарубежной Церкви были люди, настроенные монархически, а Церковь в России в это время подвергалась жесточайшим гонениям, и митрополиту Сергию приходилось искать компромиссы с безбожной властью. Эта очень разная ситуация, в которой оказались верующие в России, в Советском Союзе, и верующие за границей, способствовала разделению. С другой стороны, тот факт, что полноценных сношений между центром и заграницей практически не было, упрощал дело для самой Зарубежной Церкви. Советская власть воспринимала всех эмигрантов как врагов народа, поэтому в каком-то смысле и для Московской Патриархии, может быть, было даже проще, что к ней не принадлежали в этот период многие зарубежные епископы и приходы. Понятно, что в те годы это разделение было вызвано политическими обстоятельствами, обстоятельствами трагическими для обеих сторон, потому что Церковь Зарубежная была в изгнании, а Церковь оставшаяся в России, была гонимой. Но с годами разделение углублялось, к чисто политическим аргументам стали прибавляться богословские аргументы, взаимные обвинения с обеих сторон. И такая ситуация продолжалась вплоть до развала Советского Союза и даже после того, как Советский Союз прекратил свое существование. Церковь в России оказалась уже свободной, а Церковь Зарубежная еще как бы была несвободна от тех предубеждений, которые сложились за долгие годы разделения.

В чем обвиняли Московский Патриархат?

Во-первых, в сотрудничестве с безбожной властью; во-вторых, в том, что она не канонизировала Новомучеников и Исповедников Российских, прежде всего, царскую семью; и в-третьих, в так называемых экуменических контактах.

Что явилось причиной возобновления диалога между Московским Патриархатом и Зарубежной Церковью? Как это происходило?

Безбожная власть в 1991 году фактически прекратила свое существование, так что вопрос о сотрудничестве с ней отпал как бы сам собой. В 2000 году Московский Патриархат торжественно канонизировал Новомучеников и Исповедников Российских. Оставался вопрос экуменизма. И вот в начале 21 века начались переговоры между Московским Патриархатом и Зарубежной Церковью. Переговоры эти были, конечно, непростые, потому что приходилось обсуждать и историю, на которую у двух сторон был очень разный взгляд, и современность, на которую у двух сторон тоже взгляды не всегда совпадали. Были созданы специальные комиссии, которые рассматривали и в историческом, и в богословском плане те расхождения, которые накопились. И вот после 3 лет очень интенсивных собеседований было принято решение о том, что расхождения не фундаментальны, т.е. по существу церкви - и Московский Патриархат, и Русская Зарубежная Церковь,- исповедуют одну и ту же веру, принадлежат к одной и той же традиции, более того, являются частью одного и того же церковного организма. И тогда стало понятно, что возможно воссоединение. Это был переломный момент, который все-таки был для всех неожиданным, несмотря на то, что готовился он очень долго, и готовился постепенно. И до конца многие не верили ни у нас, ни в Зарубежной Церкви, что это чудо, - а это действительно было чудо! – может произойти. И вот с Божией помощью оно произошло. И, конечно, теперь ситуация очень изменилась в том плане, что в русском рассеянии нет больше того разделения, того конфликта, который существовал на протяжении почти 90 лет. Конфликт этот был очень трагический. Он происходил не только на уровне церковных иерархов или священников. Очень часто эта ситуация разделяла семьи: например, родители принадлежали к Зарубежной Церкви, а дети ходили в храм Московского Патриархата, и создавался конфликт - родители переставали общаться с детьми. Все это воспринималось очень болезненно и очень трагически. Конечно, радостно то, что это разделение позади.

Акт об объединении двух ветвей Православия – успех в значительной мере церковной дипломатии. Расскажите немного об этой стороне деятельности Церкви. Что такое церковная дипломатия?

Церковная дипломатия – это почти тоже самое, что обычная дипломатия. Церковь состоит из людей, и как во всяком человеческом сообществе, в Церкви возникают проблемы, которые иногда совершенно не связаны ни с богословием, ни с Преданием Церкви, а являются проблемами церковно-политического характера. Эти проблемы урегулируются прежде всего при помощи переговоров, в которых участвуют церковные дипломаты. Церковные дипломаты – это понятие весьма условное. В церкви такого понятия не существуют. Никто из нас, участвующих в подобных переговорах, будь-то в межправославных, или межхристианских, не считает себя дипломатами. Мы участвуем в них, во-первых, потому что на это нас направляет и нам это поручает священноначалие, а во-вторых, потому что это наш христианских долг. В каком-то смысле это миссионерская работа - встреча с людьми, принадлежащими иным церквам, иным конфессиям, работа над урегулированием существующих проблем. Это работа трудная, потому что приходится иногда высказывать какие-то нелицеприятные вещи нашим партнерам по переговорам, но, тем не менее, в Церкви всегда это существовало и всегда играло очень существенную роль. Каждая церковь существует не изолированно, она сосуществует с другими Церквами, с другими конфессиями. Вопрос очень часто ставится так: как нам сосуществовать, что нас разделяет, что нас сближает? Вся эта проблематика обсуждается на межцерковных и межхристианских переговорах.

Вернемся к Акту о каноническом общении. Каковы принципы объединения? Что меняется для духовенства и мирян с обеих сторон?

Русская Зарубежная Церковь воссоединилась с Московским Патриархатом на принципе сохранения полной автономии и самоуправляемости. Все церковные структуры Зарубежной Церкви, которые существовали ранее, продолжают существовать: она управляется своим синодом, который избирает своего первого иерарха, и те приходы, которые ей принадлежали, продолжают ей принадлежать. Конечно, в чисто экклезиологическом плане такая ситуация не вполне нормальна, потому что, строго говоря, в одном месте должен быть один епископ, должна быть одна церковная власть. Сейчас ситуация такова, что в одной стране могут быть 2 церковных юрисдикции Московского Патриархата. Но я думаю, что самое важное – то, что состоялось объединение, потому что административные вопросы могут решаться десятилетиями и столетиями, а вот то, что верующие не могли причащаться из одной Чаши, - это было настоящей трагедией. Самое важное произошло, а вопросы церковно-административного характера могут решаться не спеша, в рабочем порядке.

Как воспринимается объединение на местах, в приходах РПЦЗ? Все ли православные приходы РПЦЗ поддержали данное решение?

В основном это решение воспринимается очень положительно и с большим энтузиазмом. Я лично встречался со многими клириками и мирянами Зарубежной Церкви, которые с радостью и со слезами на глазах говорят о состоявшемся объединении как о событии важном, эпохальном, которое открывает новую страницу в истории Русской Православной Церкви в рассеянии. В то же время известно, что некоторые священники, некоторые миряне не приняли этого воссоединения, отошли от Зарубежной Церкви. Точное число их неизвестно, потому что разные источники называют разные данные. Мне кажется, что их число очень незначительно, что все-таки основная масса верующих и духовенства Зарубежной Церкви восприняли это событие именно так, как его и следовало воспринять, т.е. как восстановление той связи, которая была разрушена и теперь, с Божией помощью, восстанавливается.

Каковы реальные проблемы на пути реализации объединительного процесса и пути их решения?

Прежде всего хотел бы подчеркнуть, что объединительный процесс уже произошел. Сейчас мы можем говорить только о каких-то дополнительных шагах к решению тех церковно-административных проблем, которые еще существуют. Одной из таких проблем является существование приходов Зарубежной Церкви на канонической территории Московского Патриархата, например, в России. Произошло это из-за того, что в начале 90-х годов, когда в стране был хаос и царила неразбериха, некоторые священники стали отходить от Русской Церкви. Создавался, например, конфликт у священника с правящим архиереем, или архиерей запрещал священника в служении за какие-то проступки, а он обращался в Зарубежную Церковь. Тогда Зарубежная Церковь приняла решение, которое сейчас уже признано ошибочным: открывать приходы на территории России. Приходов таких открылось не очень много, их несколько десятков, но сейчас стоит вопрос о том, что делать с ними, с их духовенством. Назначен 5-летний срок, во время которого эти приходы должны определиться: или они войдут в состав Московского Патриархата, или выйдут из состава Русской Зарубежной Церкви и окажутся в одной из маргинальных схизматических групп, которые сейчас существуют.

В какой мере вновь обретенная целостность наших церквей может распространяться на опыт, который приобрела каждая за годы разделения? Чем мы можем обогатить друга друга?

Я думаю, что мы могли бы обогатить друг друга очень многим, потому что Церкви жили в разных ситуациях. Для Московского Патриархата период с 1917 года по конец 1980 года был очень трудный: это была эпоха гонений, когда Церковь была стеснена, когда она была социальным изгоем. Этот уникальный опыт сродни тому опыту, который имела Церковь раннехристианская в эпоху гонений. И, конечно, мы многое можем рассказать нашим зарубежным братьям о том, что происходило здесь, и в каких условиях нам приходилось исповедовать нашу православную веру. Я говорю не столько о своем поколении, все-таки мы родились в относительно благополучное время, а в особенности о поколении наших отцов и дедов.

У Зарубежной Церкви был другой опыт. Это опыт существования в условиях диаспоры, в условиях меньшинства, в тех условиях, когда приходилось бороться за выживание иными способами, чем мы боролись здесь, в России. Тем не менее, и этот опыт очень важен, и Зарубежной Церкви тоже есть что рассказать нам, а нам есть чему поучиться у них. Поэтому, объединение, которого так долго ждали, будет взаимообогащающим и взаимно полезным.

Материал подготовили: Людмила Митакович, Ольга Канделинская