Митрополит Филарет (Вахромеев)
«ЧЕЛОВЕК В ИСТОРИИ»
4.
ПЧЕЛОВЕК В ИСТОРИИ:
ВЕСТНИК БОЖИЙ ИЛИ СЫН ПРОТИВЛЕНИЯ?
Хотелось бы поделиться некоторыми размышлениями о
том значении, которое может иметь личный выбор отдельного
человека в истории человеческого рода, в истории Церкви и в
планах домостроительства Божия о нашем спасении.
Кроме того, не что иное, как личный духовный
выбор лучше всего определяет
историческое качество самой личности. А это позволяет
дать достаточно точный ответ на вопрос современников: кто таков
тот или иной человек в истории: он
вестник Божий или сын противления?
В наши дни религиозная антропология, к области
которой относится этот вопрос, с особой силой востребована теми,
кто не остается в стороне от духовных исканий. Здесь я имею в
виду не только приверженцев монотеистических религий, но также и
противников всякой религиозной составляющей в жизни человека и
общества.
Как
это
ни
парадоксально,
но
сегодня
без
особого труда можно
заметить попытки
призвать ветхозаветные и
новозаветные
тексты
или
хотя
бы
имя
Библии
для утверждения
взглядов,
прямо
противоположных
тому, о чем благовествует Писание. Последним
примером стало распространение в мире старой ереси в новой
упаковке: на сей раз под видом романа американского борзописца
«Код да Винчи». За полстолетия до этого сочинения вышла
пресловутая книга Никоса Казандзакиса, в которой автор,
по
словам
одной
из
аннотаций,
«испытавший
в молодости
влияние Ницше
и Бергсона,
переживший увлечение
буддизмом и вдохновленный идеями раннего аскетического
христианства, дал свою, отличную от канонической, трактовку
образа Христа». Еще раньше российским мастером пера был создан
роман, среди названий которого значилось и «Евангелие от Воланда».
Все это в течение десятилетий перемежалось соответствующими
фильмами, рок-операми и прочими забавами массовой культуры,
общий вдохновитель которых преследовал единую во всех случаях
цель — искажение Евангелия и глумление над святостью.
И сегодня псевдохристианские спекуляции
продолжают одурманивать многих людей. В их числе оказываются
даже христиане, еще не успевшие или не сумевшие утвердиться в
вере.
Такие рекруты, набранные из людей
неосновательных (Ср.: Иак. 2: 20), как называл их
апостол Иаков, нередко предпринимают попытки перекроить под свои
мнения и похотения
церковный
строй,
каноны и даже христианские догматы.
Вот
почему
в
деятельности
Синодальной
Богословской комиссии и в учебно-педагогической
практике наша Церковь обращается не только к теме духовной
сущности человека, но постоянно и настойчиво стремится
формировать у молодого поколения пастырей и мирян навык
духовного измерения истории человеческого рода, умение применять
духовный фактор к широким областям гуманитарных и естественных
наук. Это — своего рода напоминание секулярному миру о Творце,
Который есть, был и будет во веки Тот же, вне зависимости от
человеческих мнений и суждений о Нем.
«Что есть человек…»
В
основании
христианской антропологии лежит вопрос, который
люди задавали, задают и будут задавать до скончания
века,
обращаясь
к
Тому,
Кто превыше всего: …что есть человек, что Ты
помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? (Пс.
8: 5)
Обращенный к Творцу, этот вопрос пребывает
жизненно важным
для
общества в целом и для каждой отдельной личности,
что бы она из себя ни представляла. Об этом размышляет вся
мировая литература с ее вершинами взлета человеческого духа и
безднами его падения. В этом вопрошании заключена богословская
первопричина всех духовных исканий сынов Адама от века и по сей
день, которые и не прекратятся никогда, потому что немыслима
для
человека
жизнь,
как говорили в старину, «без Бога в сердце и без
Царя в голове».
В качестве обоснования приведу известные слова
Блаженного Августина, которые он обратил к Богу в начале своей
«Исповеди» — этого выдающегося произведения в области богословия
человеческой души: «Ты создал нас для Себя, и не знает покоя
сердце наше, пока не успокоится в Тебе».
Что
означали
эти
слова
для
самого
Блаженного
Августина,
знает
каждый,
кто
знаком
с его «Исповедью». В ней
автор рассказал
о своем
личном пути из
стана сынов противления в сонм вестников Божиих. Мне же
хотелось бы сейчас поделиться одним своим наблюдением, которое
связано с историей перевода «Исповеди» и имеет прямое отношение
к теме нашей встречи.
Успешный опыт перевода фрагментов
«Исповеди» осуществил
во второй половине
XIX
века Давид Александрович
Подгурский;
в 1860–1861
годах
его
работа была опубликована в «Трудах Киевской
Духовной Академии», которую он окончил и где был профессором
латинского языка.
Новейший перевод всего текста «Исповеди», которым
широко пользуются современные читатели, был сделан инокиней
Марией, в миру — Марией Ефимовной Сергеенко, дочерью
Черниговской земли, выдающимся исследователем и
знатоком
античности
и
непревзойденным переводчиком древнелатинских
текстов. Свой перевод и комментарии к тексту «Исповеди» она
создавала отнюдь
не
в «башне
из слоновой
кости», а в блокадном Ленинграде. В личных записях о том времени
инокиня Мария писала: «В зиму 1941–1942 годов жители Ленинграда
держали экзамен на человеческое достоинство и экзаменовались у
голода. Экзаменатор оказался беспощаден, а ученики оказались
плохо подготовленными». И еще одна ее запись о том времени
глубоко ранит душу: «Человеческое,
оказывается,
наведено очень тонким слоем на человеке…»
Мысль о человеческом достоинстве не оставляла
Марию Ефимовну всю ее жизнь. В 1964 году она издала книгу
«Простые
люди
древней
Италии»,
написав
в
предисловии: «…они,
эти незаметные
атланты, держали
на себе все хозяйство страны, и без них Римское
государство не продержалось
бы и одного дня. Настоящая работа и ставит своей задачей
ближе показать этот трудящийся люд, простых людей древней
Италии, тот ее костяк, который держал на себе всю страну».
Вот так она сформулировала свое понимание
достоинства простого человека. Евангельская мысль о вселенской
значимости
повседневных
мелочей
христианской жизни не могла быть высказана в 60-е
годы ХХ века прямо и открыто, но евангельская любовь и
сочувствие к тем, которых, по словам апостола Павла, весь мир
не был достоин (Евр. 11: 38), была ее жизненным
credo.
Логика личного выбора Марии Ефимовны привела ее в
годы гонений к иноческому постригу. И сегодня мы молитвенно
поминаем и благодарим инокиню Марию за ее принадлежность к
духовной когорте, которая не оставила Православную Церковь в
тяжкие времена.
По глубокому убеждению православных христиан, те
святые, к житиям и трудам которых мы обращаемся, принимают наше
внимание к ним как молитву и сами стремятся на помощь к земным
братьям и сестрам. Этот пример я
как раз и привел для того, чтобы обозначить тонкую
незримую связь,
которая удивительным
образом обусловила
духовное присутствие Блаженного Августина в осажденном
городе на Неве, который через полвека вновь стал именоваться
градом святого Петра.
Кто сей «удерживающий»?
На личном жизненном подвиге инокини Марии мы
видим, как исполняется заповедь Спасителя: Не бойся, малое
стадо!
ибо
Отец
ваш благоволил дать вам Царство (Лк. 12: 32).
Вне всяких сомнений, в
XX
веке в это малое
стадо входил еще одному Богу известный сонм подвижников, который
стоял духовной преградой князю мира сего на всех фронтах его
наступления на наше Отечество.
В связи с этим мне хотелось бы вспомнить об одном
библейском феномене — именно феномене как явлении, данном нам в
опыте. Я имею в виду слова апостола Павла из
его
Второго послания к Фессалоникийцам: …тайна
беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока
не будет взят от среды удерживающий теперь (2 Фес. 2: 7).
Это во многом таинственное изречение Апостола приоткрывает свой
смысл, когда мы сопоставляем его с историей ходатайства праотца
Авраама о жителях городов Содом и Гоморра.
Напомню, что Авраам, как повествует Книга Бытия,
стоял пред Лицем Господа. И подошел Авраам и сказал: неужели
Ты погубишь праведного с нечестивым [и с праведником будет то
же, что с нечестивым]? может быть, есть в этом городе пятьдесят
праведников? (Быт. 18: 22, 23)
Таковых не находилось, но Авраам просил ради
сорока пяти, потом — ради сорока праведно живущих, затем ради
тридцати, двадцати… Но их не было, и когда Суд Божий не
обнаружил и десятка, тогда пошел Господь, перестав говорить с
Авраамом (Быт. 18: 33).
В каждой стране, в каждом народе, в каждом
селении есть
мера
тех,
кто удерживает священный дар жизни в этом месте, —
удерживает его здесь и сейчас. Это и есть то малое стадо,
ради которого непрестанно действующая тайна беззакония
все-таки не совершается.
…Остался я один, но и моей души ищут, чтоб отнять ее
(3 Цар. 19: 14), — в отчаянии возопил к Богу
пророк Илия. Но он услышал в
ответ: …Я оставил между Израильтянами семь
тысяч [мужей]; всех сих колени не преклонялись
пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали
его (3 Цар. 19: 18). Ради этого, к сожалению, постепенно
уменьшавшегося сонма верных Северное Царство продержалось еще
около ста тридцати лет, пока наконец не прекратило своего существования,
растворившись в пестром вареве народов древнего мира.
Сегодня особенно чувствительные к эсхатологии неофиты
любят назначать «удерживающими» многих — начиная от самих
себя и заканчивая целыми социально-политическими и историческими
институтами… Но дело как раз в том, что в эсхатологическом
смысле удержание происходит
именно
на
уровне
сердец,
а
еще
точнее
— на уровне той правды, которую находит Господь в
глубине человеческого сердца.
Священный дар жизни сохраняет на земле
сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого
духа (1 Пет. 3: 4), как сказал о нем апостол Петр.
Именно
в
этом
находит Святая Церковь опору для всех своих
внешних действий, социального и миссионерского служения. Для того чтобы сохранить и приумножить эту
нетленную красоту, ежедневно во время Божественной
литургии
за
Евхаристическим
каноном
возносится
молитва: Сердце чисто созижди во мне, Боже, и
дух прав обнови во утробе моей (Пс. 50: 12).
Значит, молитва о мире всего мира и о спасении
всех является не только одним из прошений ектении, но
онтологически свойственным качеством трехсоставной природы
человека. Такими задумал нас Господь, создавая нас для Себя. И
мы ответственны за тайну, скрытую в каждом сердце.
Ответственность же эта призывает нас помнить, что от нашего
сиюминутного выбора, решения и поступка могут зависеть судьбы
мира.
Где залегает фундамент?
Впрочем, мы бы не были объективны, не сказав о
том, что личное достоинство человека согласно принципу свободы
может развиваться в двух взаимоисключающих направлениях. В одном
случае его развитие по Евангелию ведет к обожению человека, а в другом — достоинство может
переродиться в матерь всех грехов — в гордыню. Надо ли
говорить, что гордыня прокладывает кратчайший путь
в стан сынов противления? Об этом свидетельствует не только
многовековой святоотеческий опыт, но и
вся
Библия,
и
Церковное Предание, и, к сожалению, современный
опыт церковных расколов и нестроений.
Что составляет лекарство от гордыни? Какая
прививка спасает от этой духовной онкологии?
В приходской педагогической практике в качестве
ответа на этот вопрос чаще всего можно услышать увещевания о
необходимости смирения, сердечного сокрушения и памятования о
своем недостоинстве…
Нисколько не отвергая эти разумные советы, я все
же вправе усомниться в том, что смирение и памятование о
грехах, равно
как и
другие христианские
добродетели, могут
развиваться без
укоренения в
какой-то почве. Должно
быть нечто в душе и в сердце человека, что стало бы первоосновой
для всех его религиозных переживаний и размышлений, что
предоставило бы почву для возрастания его добродетелей. Причем
это основание не может находиться в
области
душевной, чувственной, потому что именно здесь
быстрее всего прозябают зачатки духовной прелести.
Наш фундамент лежит глубже.
Чтобы
пояснить
свою
мысль,
вновь
призову на помощь
образ
праведного
Авраама, отца всех верующих в Единого
Бога.
Вот
что
говорит о нем апостол Иаков, ссылаясь
на
Писание:
Веровал
Авраам
Богу,
и это вменилось
ему
в
праведность,
и
он наречен другом Божиим (Иак. 2: 23).
Доверие человека Богу есть осознанная
необходимость,
в
рамках
которой
человек
ограничивает
свою
личную свободу и доверяет все обстоятельства своей
жизни в Божественное
управление. Ибо никто, кроме Господа, не может спасти
человека от небытия для Вечной Жизни.
Но Апостол и Сам Господь наш Иисус Христос
говорят
о большем, чем доверительность; речь идет о возможности дружбы
человека с Творцом. Вы друзья Мои, если
исполняете то, что Я заповедаю вам (Ин. 15: 14), — читаем
мы в Евангелии от Иоанна
слова Спасителя. — Я уже не называю вас рабами,
ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас
друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего
(Ин. 15: 15).
Также доносил
до людей
Закон Божий
Боговидец Моисей,
о
котором
сказано
в
Библии:
И
говорил
Господь с Моисеем
лицем к
лицу, как бы говорил
кто с другом своим (Исх. 33: 11).
Тонкость
этой темы заставляет нас, следуя примеру
библейских повествователей, не любопытствовать о личной тайне
Авраама и Моисея. Но мы имеем право поразмыслить о характере той
дружбы, которую имел в виду Христос Спаситель.
Сын Божий доверяет человеку сокровенные
тайны Пресвятой
Троицы. Выражаясь словами Библии, мы, христиане, знаем Бога по
Имени Его Единородного Сына, и мы видели Его, и нам через
Апокалипсис раскрыты события конца человеческой истории,
и
мы
знаем
о
грядущем Восьмом дне творения.
Мы несем огромную, несравнимую с ветхозаветными
временами ответственность за бремя знаний и откровений,
которое возложено на нас Творцом. Возьмите иго
Мое
на
себя…
(Мф. 11: 29) — говорит Господь и одновременно
утешает и ободряет нас уверением: — Ибо иго Мое благо, и
бремя Мое легко (Мф.
11: 30).
Но нет ли здесь противоречия? Как может быть
легким бремя соучастия человека в планах Божественного
домостроительства, в миссии спасения мира, о которой в конечном
итоге идет речь, когда мы задумываемся об эсхатологическом
смысле бытия рода человеческого?
И снова в поисках ответа обратимся к истории.
Думал ли Авраам о себе как об отце верующих в
Единого Бога, когда уходил из дома своего родства в
неизвестность, во враждебный Харран, в языческую Ханаанскую
землю?
Когда
восходил на гору Мориа с возлюбленным сыном для
совершения жертвоприношения, знал ли он, что каждый
шаг его восхождения прообразует Крестную Жертву Сына
Божия, решение о которой принято на Предвечном Совете Пресвятой
Троицы?
Нет.
Но
— веровал
Авраам Богу, и вера его спасла и прославила
его, и он наречен другом Божиим (Иак. 2: 23).
Так и наша ответственность пред Богом, наше
достоинство верующих людей состоит в сохранении личной верности
Богу,
в надежде на то, что и мы можем услышать
Божественные слова: Вы друзья Мои… (Ин. 15: 14)
Вера в свою очередь не должна допускать и тени
сомнения
в
верности Бога
Своему
Божественному Слову о нас. И наша способность
проявлять эту верность не зависит ни
от образованности,
ни
от достатка, ни от положения человека в обществе,
ни от чего бы то ни было внешнего, потому что она является
базовым свойством сердца, основанием его личности, фундаментом
всей его жизни.
Господь вложил в нас совесть — добрый инструмент
для умножения веры и утверждения в верности. Юный царь
Соломон во мгновение стал Премудрым, потому что после
тысячи ежедневных молитв и всесожжений он попросил у Бога не что
иное, как сердце разумное (3 Цар. 3: 9). А все остальное
приложилось к сему. Это заповедал и Господь наш Иисус Христос,
сказав Своим ученикам и последователям: Ищите же прежде
Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6:
33). Указан Спасителем и путь поиска: …вот, Царствие Божие
внутрь вас есть (Лк. 17: 21).
«Сердце как орган высшего познания»
О сердце как «главном органе, где престол
благодати и где ум и все помыслы душевные» боговдохновенно
размышлял и святитель Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископ
Крымский и Симферопольский, в своей книге «Дух, душа и тело».
Само название второй главы «Сердце как орган высшего познания»
утверждает приоритет духовного измерения человеческой природы.
Напомню, что работа над этим эссе была
начата святым
архиереем-хирургом
в
1920-е
годы,
но
из-за
неоднократных арестов, тюремных заключений и ссылок труд
был
завершен
с
1945
по 1947 год. В этот период архиепископ
Лука,
назначенный
в
1946 году на Крымскую кафедру, стал лауреатом Сталинской
премии 1 степени
за
научную разработку новых хирургических
методов лечения гнойных заболеваний
и ранений,
которые он изложил в своих
знаменитых «Очерках гнойной хирургии».
Какое удивительное и в то же время естественное
сочетание возвышенного и земного, Божественного и человеческого
мы видим в житии святителя Луки и в его научном и богословском
наследии!
Как важно для всех нас, что даже в самые тяжкие
годы антихристианских и антицерковных гонений пламень веры не
угасал в христианских сердцах! Он теплился в одних едва заметным
огоньком; в других был сокрыт в крошечном угольке под толстым
слоем серого пепла; в иных полыхал во всю мощь, освещая всех и
вся вокруг…
Юбилейный Архиерейский собор прославил
более тысячи
двухсот новомучеников и исповедников Российских, и сонм их
продолжает возрастать год от года.
Но один
лишь Бог
знает, как
взывали к Нему неведомые внешнему
миру сердца
миллионов; как порою в последнее
мгновение в
советском человеке восставал во всей своей силе и мощи
сокровенный сердца человек,
воспитанный веками православной истории, вскормленный
молоком многих поколений христианских матерей.
И
враг
бывал
разбит,
и
победа
оставалась
за нами. Причем не только во время войны и не
только на полях сражений, но и в духоте кабинетов, и на
сквозняках строек, и в серых буднях, и в суете сует…
Завершая
свои краткие размышления, которые скорее
вводят в тему, чем раскрывают ее, мне вспомнились проникновенные
слова
приснопоминаемого
Сергея
Сергеевича Аверинцева, которые он высказал по случаю сделанного
им перевода Псалтири, самой востребованной в
церковной
практике
ветхозаветной
книги:
«Хорошо войти
в
мир псалмов…
где Божия
защита
— это твердая скала. Где все твердо и надежно,
как камень. Где человек кричит изо всех сил, зная, что за
пределами мира его слышат».
В продолжение этой мысли мне хотелось бы
добавить, что там, за пределами мира, напряженно прислушиваются
даже к молчанию сердец сынов Адама, внимательно
всматриваются даже в их пустоту, и просят, и молят, дабы они
искали Бога, не
ощутят ли Его и не найдут ли,
хотя Он и недалеко от каждого… (Деян. 17: 27)
